Сёстры Дус Рейс, толстушка Кинкина и маленькая хрупкая Флорзинья, возвращаясь из собора с семичасовой мессы, засеменили быстрее, увидев Насиба у ворот своего дома. Это были жизнерадостные старушки; им было сто двадцать восемь лет на двоих, сто двадцать восемь лет незапятнанного, несомненного целомудрия. Эти сёстры-близнецы были последними представительницами старинной семьи, поселившейся в Ильеусе ещё до эры какао, потомками тех, кто уступил своё место уроженцам Сержипи, Алагоаса, Сеары, сертанежу[75], арабам, итальянцам, испанцам. Они жили в красивом доме на улице Полковника Адами, который достался им по наследству (купить его жаждали многие богатые полковники) вместе с тремя другими домами на площади у собора, они жили на арендную плату за эти дома и на выручку от десертов, которые продавал по вечерам негритёнок Туиска. Знаменитые кулинарки, кудесницы на кухне, они иногда принимали заказы на приготовление званых обедов и ужинов. Однако прославило их и сделало городскими знаменитостями большое рождественское презепиу, которое они выставляли ежегодно в одном из парадных залов своего дома, выкрашенного синей краской. Они трудились весь год, вырезая и наклеивая на картон картинки из журналов, чтобы презепиу стало ещё богаче и богоугоднее.

– Вы сегодня рано встали, сеньор Насиб…

– Иногда со мной такое случается.

– А журналы, которые вы обещали?

– Принесу, дона Флорзинья, принесу. Уже собираю.

Энергичная Флорзинья просила журналы у всех знакомых, безмятежная Кинкина только улыбалась. Сёстры, бодрые и живые, казались карикатурными персонажами из какой-нибудь старинной книги в своих допотопных платьях и с шалями на головах.

– Что привело вас сюда в этот час?

– Я хотел бы обсудить с вами одно дело.

– Тогда заходите…

Входная дверь вела на веранду, уставленную цветами и кустарниками, очень ухоженными. Служанка, гораздо старше своих хозяек, сгорбленная под грузом лет, ходила между вазонами и поливала растения из ведра.

– Пройдите в зал презепиу, – пригласила Кинкина.

– Анастасия, подай ликёр сеньору Насибу! – распорядилась Флорзинья. – Какой вы предпочитаете? Из женипапу[76] или ананаса? У нас ещё есть апельсиновый и из маракуйи…

Насиб знал по собственному опыту: если хочешь, чтобы переговоры с сёстрами Дус Рейс были плодотворными, нужно обязательно попробовать их ликёр – в полвосьмого утра, о боже! – похвалить его, спросить, как идёт работа над презепиу, проявить к нему интерес. Насиб во что бы то ни стало должен был обеспечить свой бар закусками и десертами в течение нескольких дней и организовать банкет для автобусной компании завтра вечером. Пока он не найдёт новую и хорошую кухарку.

В этом старинном доме были две гостиные с окнами на улицу. Одна из них уже давно не использовалась как гостиная, это был зал для презепиу. Не нужно думать, что презепиу стояло там весь год. Его сооружали только в декабре и показывали публике до карнавала, потом Кинкина и Флорзинья аккуратно его разбирали и сразу же начинали готовиться к следующему Рождеству.

Презепиу сестёр Дус Рейс не было единственным в Ильеусе. Существовали и другие, некоторые красивые и богатые, но, когда кто-то упоминал презепиу, всегда подразумевалось именно презепиу сестёр Дус Рейс, поскольку все прочие не шли с ним ни в какое сравнение. Презепиу потихоньку разрасталось в течение пятидесяти с лишним лет. Ильеус был ещё глухой провинцией, а Кинкина и Флорзинья – молоденькими девушками, весёлыми и неугомонными, окружёнными толпой молодых людей (до сих пор осталось загадкой, почему они так и не вышли замуж, возможно, слишком придирчиво выбирали), когда сёстры устроили своё первое маленькое презепиу. В том прежнем, уже забытом Ильеусе, ещё до эпохи какао, между семьями устраивалось настоящее соревнование, чей рождественский вертеп самый искусный, красивый и богатый. В Ильеусе никогда не было европейского Рождества с Санта-Клаусом в санях, запряжённых оленями, в тёплой шубе, с мешком подарков для детей. Здесь было Рождество с презепиу, гостями, ужинами после мессы в сочельник, с народными гуляньями, рейзаду и терну