После того памятного скандала, когда маркиз де Велада выгнал жену из дома, дед сказал Луису:

– Твой отец подобен ножнам из кордована[24], украшенного гуадамеси[25]. Его характер такой же мягкий, как и кожа, из которой они сделаны. Ум и знания его сравнимы по красоте с росписью на них, выполненной искусными мастерами из Кордовы. И он – всего лишь ножны для красавицы-жены, чей характер сравним с острой рапирой. Один от нее толк: плодовита как морская свинка. Смотри, внук, не повтори судьбу отца. Помни: предупрежденный стоит нескольких непредупрежденных.

Твой отец – человек хорошего замеса, но по характеру – глина, из которой лепи что хочешь. Сейчас он пьет и скоро станет похож на чан с вином. Точнее нет, он будет похож на виноград, раздавленный туфелькой ненаглядной супруги. Уверен, не сегодня завтра вернет эту распутную бабу домой. У него кишка тонка, чтобы выдержать разлуку. Стоит ей сказать пару ласковых – и он расшитым золотом ковриком расстелется к ее ногам.

Помни, внук: любовные слова женщин не стоят даже их булавок. Женитьба – зло, но зло управляемое. Женатым быть можно, но пленником – никогда. Не получится хорошей семьи из мужчины, который плачет, и женщины, которая не умеет этого делать. Как только женишься, сразу же подчини благоверную. Сделай так, чтобы боялась тарелку при тебе разбить.

Хорошая и верная женщина – истинное чудо. Я рад, что мне встретилась именно такая. Твоя бабка – действительно сокровище. Так Богом устроено: везде, где есть женщина, есть место печалям и удовольствиям. По счастью, с герцогиней де Атриско последних в моей жизни было больше, чем первых.

Анна Альварес де Мендоса и Осорио, конечно, – крепкий орешек, но и ее, как любой орех, расколоть можно. Жизнь что лестница курятника: она коротка и полна дерьма. Выстрой курятник так, чтобы тебе в нем было комфортно. Жену преврати в наседку, которая будет занята цыплятами, а сам в это время гамбургским[26] петухом обхаживай приглянувшихся цыпочек.

Но и в этом вопросе старайся быть осмотрительным. Возможно, оттого, что наша жизнь начинается с вида раздвинутых женских бедер, нас, мужчин, так влечет поднырнуть туда и в зрелом возрасте. Женский лобок подобен жуку-древоточцу: проедает насквозь мужские головы. Женщины – те же заряженные мышеловки, которые только и делают, что поджидают глупого мыша. Чуть замешкаешься, дашь слабину прихотям – и ты в ловушке. Как говорится, мужчина предполагает, Бог располагает, а женщина все портит[27].

Так что, если с вечера тебе страстно захочется испачкаться, утром первым делом думай о том, как поскорее отмыться. И старайся держать ревность жены в узде. Ревнивая женщина не знает отдыха. Она любит устраивать скандалы похлеще самой разнузданной базарной бабы. Заткни ей рот в начале брака, чтобы впредь не трепала твои нервы и не отравляла жизнь.

Бог отвел нам в этом мире короткий отрезок, который начинается у материнской груди, а заканчивается положением рук на собственную посмертно. Так что не разбазаривай отведенное Господом время. Принимай вещи такими, какие они есть, пытайся избавиться от иллюзий, не теряя при этом надежду. Время отнимает красоту и юношеский пыл, но надежда – то, что с нами остается навеки.

Поняв, что от навязанного брака не отвертеться, Луис Игнасио смирился с ним как с данностью. Неприятной данностью, но тут уж ничего не попишешь. Внезапная смерть деда позволила маркизу де Велада отложить нежеланную женитьбу на неопределенный срок.

Данную отсрочку Луис Игнасио воспринял как возможность хоть какое-то время пожить в свое удовольствие. Сказать, что он полностью погряз в разврате и вакханалии, было нельзя. На его попечении оставались младший брат и две сестры. Мануэлю было семнадцать лет, Хасинте – четырнадцать, Инес Адорасьон – девять. Он не только нес за них ответственность, он по-настоящему любил их, хоть все они и были не вполне родными. Но это была его семья. Лишь с ними маркиз де Велада был самим собой, а не тем, кем представлялся в большом свете.