Вместе с тем мы знаем, что депопуляция характерна для многих видов организмов при неблагоприятных внешних условиях. Наоборот, когда в отдельные периоды внешние условия становятся особенно благоприятными, может наблюдаться популяционный взрыв. Поскольку человеческая популяция – это животная популяция, то взрывной рост численности населения в Азии и Африке, возможно, следовало объяснять особо благоприятными условиями жизни в этих регионах (в том числе и в сравнении с Европой и Северной Америкой), например, благоприятным для данной популяции климатом. Так ли это? Ответ может показаться неожиданным, ведь мы связываем СПЖ с качеством жизни, а, как выяснилось, в Азии и Африке оно наиболее низкое. Однако при этом высока рождаемость, а это прямой показатель популяционного роста. На самом деле возможное объяснение заключается в том, что высокие показатели рождаемости в Азии и Африке в отдельные периоды компенсируют показатели естественной смерти индивидуумов с относительно невысокой СПЖ (включая высокую детскую и младенческую смертность). Снижение же смертности во второй половине XX века в Азии всегда связывали с развитием здравоохранения (смертность снизилась в 5 раз).

Социально обусловленный рост может быть связан с национально-религиозными традициями в репродуктивном поведении, что отчасти объясняет высокую рождаемость в Азии. При этом долгоживущие индивидуумы в Европе и Северной Америке, имеющие более высокие показатели качества жизни, склонны к более эгоистичной позиции в отношении воспроизводства и воспитания потомства, что и обусловливает спад рождаемости.

Тем не менее, какой бы подход мы ни использовали, у нас всегда сохраняется возможность более тщательного научного изучения процессов ускоренного и замедленного воспроизводства населения в различных частях света и странах.

Почему для нас особенно важен основной демографический закон? Он показывает, что первый постулат футураструктурологии, обусловливающий неограниченный искусственный рост продолжительности жизни человека, вероятно, влечет за собой неограниченную депопуляцию человечества.

Далее возникает необходимость этической оценки этой объективной тенденции и определения возможных путей сохранения человеческой популяции в футураструктурологической перспективе.

Первый и самый простой путь – это отказ от какого-либо внешнего воздействия на наблюдаемую депопуляцию. При этом, конечно, надо определиться, является ли эта депопуляция естественной, поскольку она обусловлена процессами искусственного увеличения СПЖ, довольно нетипичными для предшествующей медицинской практики. Если же полагать депопуляцию искусственной, то у человечества возникает моральное самоограничение по искусственному поддержанию численности населения. В противном случае сознательные бездействия, приводящие к сокращению численности населения, ассоциируются с «непредумышленным эгоистическим геноцидом». Значит, возникает и второй «трудный путь» – это искусственное поддержание максимально достигнутой численности населения, после которой наблюдается ее нерегулируемое снижение. Ориентировочно (основываясь на существующих прогнозах ООН) эта численность может находиться в интервале 9—11 млрд человек. Более того, поскольку депопуляция уже имеет место в национальном и расовом аспекте, то меры по ее сдерживанию должны быть приняты уже современными национальными сообществами.

Очевидно, что многими европейскими и другими развитыми странами такие меры принимаются. Они заключаются в социально обусловленном стимулировании рождаемости. Это широкий комплекс правовых и экономических мер с разной степенью эффективности. Одной из радикальных мер является ограничение абортов, которое созвучно первому постулату футураструктурологии. В некоторых государствах вводятся статусные преференции многодетным семьям. Что касается экономических мер поддержки многодетных семей, то они весьма многообразны, но соотносятся с экономическими возможностями стран, их вводящих. Следует заметить, что пока ни одна из мер не привела к радикальному изменению наблюдаемых тенденций.