Люди, сплотившись, способны творить невероятные дела.

Из задумчивости Амару вывел грохот подков – подъехал крупный мужчина на сильном гнедом мерине. Лошадь не желала замедлять бег и шумно возмущалась, колотя копытами воздух. Ее вопль всполошил малыша Аякса. Пони подскочил, по-кошачьи выгнув спину. Маша с визгом вылетела из седла.

Амара резким взмахом руки отправила Цирруса замедлить и смягчить ее падение – из земли манежа поднялся воздушный столб. Благодаря Амаре и мягкой земле (специально подготовленной к подобным неожиданностям) девочка приземлилась без какого-либо вреда для себя.

Аякс, очень довольный собой, носился по манежу, встряхивая гривой и высоко задрав хвост.

– Бернард… – вздохнула Амара.

Граф Кальдеронский усмирил своего мерина и, спешившись, набросил поводья на столбик коновязи.

– Этот балбес так и ищет, с кем бы сцепиться. Подумать страшно, что он вытворял до того, как его кастрировали.

Амара улыбнулась. Они вдвоем спустились в манеж к хнычущей Маше. Осмотрев девочку, Амара ничего страшней синяков не обнаружила. Пока она руками и ласковыми словами поднимала малышку на ноги, Бернард пристально посмотрел на Аякса, и магия земли мигом остановила гордого конька. Бернард нашел у себя в кармане кусочек воска, сдобренного медом и, тихо приговаривая, скормил его пони, после чего подхватил поводья.

– Спину прямо, – напомнила девочке Амара. – Пятки врозь.

Маша еще пару раз хлюпнула носом и заявила:

– Аякс мог бы быть поосторожнее.

– Пожалуй. – Амара спрятала улыбку. – Но он не умеет. Так что придется тебе держаться как следует.

Девочка не без опаски покосилась на пони, который кротко подбирал лакомство с ладони Бернарда.

– А можно я завтра поучусь?

– Лучше сразу, – сказала Амара.

– Почему?

– Потому что, если отложишь, может статься, никогда больше не сядешь на коня, – объяснила Амара.

– Но я боюсь.

Теперь Амара улыбнулась:

– Вот потому и надо сразу. Если ты не одолеешь страх, страх одолеет тебя.

Маша серьезно взглянула на нее:

– А ты говорила, что бояться хорошо.

– Я говорила, что бояться нормально, – поправила Амара. – Все чего-то боятся. Особенно когда приходит беда. Но нельзя уступать страху.

– А ты бросила службу курсора у Первого консула, – заметила Маша.

Амара почувствовала, как улыбка сползает с ее лица.

Бернард, стоявший у девочки за спиной, старательно прикрывал рот ладонью.

– Это другое дело, – сказала Амара.

– Почему?

– По множеству причин, которых ты не поймешь, пока не вырастешь.

– Почему это не пойму? – обиделась Маша.

– А ну-ка, – пророкотал Бернард и, как пушинку подхватив девочку на руки, опустил ее в седло. Он был большой, широкоплечий, в темных волосах и бороде блестело серебро. И руки у него были большие и сильные, все в шрамах от работы, но при всем при том с ребенком он был ласков, как кошка со своими котятами.

– Еще круг по манежу, – спокойно сказал он, – а потом обедать.

Маша собрала поводья, прикусила губу:

– Можно я помедленнее?

– Отлично, – согласился Бернард.

Прищелкнув языком, Маша шагом пустила Аякса вдоль стены манежа. Она так старалась держаться прямо, что чуть ли не перегибалась назад. И ступнями ног упиралась в ребра пони.

– Ну? – тихо спросила Амара, когда девочка отъехала.

– К нам собирается Исана.

– Опять? Трех дней не прошло.

– Сенатор Валериус сумел собрать кворум в Сенате, – сказал Бернард. – Он намерен оспаривать законность брака Септимуса.

При этих словах у Амары во рту появился неприятный привкус, и она сплюнула на землю.

– Иногда я жалею, что ты слабо врезал этому самовлюбленному маньяку.

– Такая была суматоха, – оправдывался Бернард. – И Валериус трещал без умолку. Сбил меня с мысли. В другой раз буду умнее, – поджав губы, пообещал он.