Тави устало поднялся на ноги.

Следующая попытка продлилась целых полминуты – дольше первой – притом ему удалось свалиться не в ледяную воду, а в чудесный мягкий снежок.

– Перелом кости, – отметила Алера. – Превосходно. Вот тебе случай попрактиковаться в водяной магии.

Тави взглянул на нелепо вывернутую левую ногу. Скрипнув зубами, он попробовал приподняться, но левая рука вывернулась из-под него. Не было сил терпеть такую боль. Снова упав в снег, он нашарил на поясе рукоять кинжала. Почти сразу ему удалось привнести в мысли упорядоченную кристаллическую структуру доброй стали, и боль унялась, оставив спокойное бесчувствие магии металла.

– Я устал, – сказал он. Голос тоже как будто отделился от него самого. – Сращивать кости – дело утомительное.

Алера улыбнулась и собиралась ответить, но тут пруд взорвался облаком брызг и колючих капель.

Заслонившись от ледяной волны, Тави проморгался и уставился на Китаи. Фурии подняли ее из пруда на водяном столбе и аккуратно опустили на пол. Непривычная алеранцам красота молодой женщины дополнялась необыкновенным изяществом. Волосы у нее, как почти у всех маратов, были мягкими и чисто белыми. По бокам она сбривала их наголо, оставляя длинную гриву, спускающуюся по центру головы, по обычаю клана лошадей племени маратов. Она была одета в облегающую серо-голубую летную кожаную куртку. Одежда превосходно подчеркивала ее стройное телосложение с более развитой мускулатурой, чем у обычной алеранской девушки. Ее раскосые глаза яркой зеленью походили на глаза Тави, но при этом жестко блестели.

– Алеранец! – рявкнула она так, что эхо отдалось от ледяных стен. Тави явственно ощутил жар ее ярости у себя в животе.

И поморщился.

Китаи шагнула к нему, уперлась кулаками в бока.

– Я говорила с трибуном Кимнеей. Она уведомила, что ты относишься ко мне как к шлюхе.

Тави захлопал глазами:

– Мм, что?

– И не разыгрывай мне тут невинность, алеранец! – бросила она. – Если кому и знать, так это Кимнее.

Тави ничего не понимал. Кимнея служила трибуном логистики в Первом алеранском легионе – но до того, как непреодолимые обстоятельства сделали из нее трибуна Кимнею, она была хозяйкой Кимнеей – хозяйкой лучшего дома дурной репутации в маркитантском лагере.

– Китаи, – взмолился Тави, – я ничего не понимаю.

– Ага! – Она взмахнула руками. – Надо же, такой блестящий полководец и такой безмозглый! – Обернувшись к Алере, она ткнула в Тави пальцем. – Объясни ему.

– Не нахожу в себе необходимых способностей, – с холодком отозвалась Алера.

Китаи повернулась к Тави:

– Кимнея говорит, что по обычаю вашего народа те, кто собираются пожениться, не ложатся друг с другом, пока не принесут обетов. Нелепый обычай, но у ваших граждан он такой.

Тави покосился на Алеру. Щеки у него вспыхнули.

– Мм. Ну да, так положено, но делается так не всегда…

– Она уведомила меня, – продолжала Китаи, – что командующие твоего ранга часто берут в постель куртизанок – просто для удовольствия – и бросают этих бабенок, когда найдут себе подходящую жену.

– Я… да, иногда молодые граждане так делают, но…

– Мы с тобой который год вместе, – сказала Китаи. – Мы что ни день делили постель и удовольствия. Не один год. И ты наконец кое-чему научился.

Тави казалось, что щеки у него сейчас полыхнут огнем.

– Китаи!

– Меня уведомили, что наша продолжительная связь даст гражданам Алеры повод к насмешкам и негодованию. Что все они видят во мне шлюху принцепса. – Она оскалилась. – И не знаю уж почему, это считается очень дурным.

– Китаи, ты не…

– Я не позволю так со мной обращаться, – прорычала она. – Ты болван. Тебе и без того далеко до Короны, так ты еще даешь своим гражданам повод уличить тебя в явной слабости. Как ты смеешь позволять мне быть средством, с помощью которого тебе причиняют вред?