Алера смотрела на него с безмятежной улыбкой.

– Так мы продолжаем?

В дверь коротко постучали, и в каюту вошел Антиллар Максимус. Они дружили с Академии, добрых три года прожили в одной комнате, поэтому Макс, один из немногих на всем флоте, входил к Тави без спросу.

– Подумал, тебе следует знать, – с порога начал Макс и тут же замолчал, присмотревшись к Тави. Закрыв за собой дверь, он выпалил: – Кровавые во́роны, Кальдерон, ты что, заболел?

Тави, корпевший над картами за маленьким письменным столом, уныло протянул:

– Плохо спал ночью.

На резком привлекательном лице Макса сверкнула мальчишеская улыбка.

– Ага… Тяжко привыкать к холодной койке, когда уже привык к согретой. – Тави ответил ему ровным взглядом. Макс улыбнулся шире прежнего. – Не пойми неправильно. Я всегда считал, что командиру легиона необходимо порой отдохнуть и расслабиться. Если у него есть женщина – я целиком за. Я бы даже подыскал замену, если ты, командир, не будешь слишком разборчив.

Тави взялся за кружку с чаем:

– Если не замолчишь, пока я допиваю, эта кружка полетит в твою тупую башку.

Макс скрестил руки на груди и с безмятежной улыбкой прислонился к дверям.

– Конечно, правитель.

Прозвучавший титул отнял у Тави последнюю каплю принесенного Максом веселья. Тави знал о смерти деда, но ни с кем ее не обсуждал. Да и доказательств не было. Алера ясно дала понять, что никому на флоте показываться не станет.

К тому же большая разница: быть законным наследником или на деле занять пост Первого консула.

Тави отогнал эти мысли. Подумает об этом в свое время. Пока – главное выжить.

– Ты не просто так пришел, Макс?

Тот тоже погасил улыбку и неловко кивнул:

– Возвращается Красс. Вот-вот будет на палубе.

Встав, Тави залпом допил остатки крепкого чая. Едва ли его слабое бодрящее действие могло помочь после мучительных уроков Алеры, но надо было попытаться.

– Вызови ко мне Магнуса и Первое копье. Просигнальте на «Чистокровный» приглашение Варгу: при первой возможности прибыть на «Слайв».

– Уже исполнено, – успокоил Макс. – Ты хоть галету доешь.

Тави нахмурился, однако вернулся к завтраку – простой корабельной галете, сухой и серой, выпеченной из остатков муки и наименее тошнотворной части левиафана.

– И так бы обошелся, – сказал он, однако заставил себя откусить кусок. Если день обернется к худшему, поесть будет некогда.

– Я тут подумал, – сказал Макс. – В словах Китаи есть смысл.

– Не замечаю, – покачал головой Тави.

Макс крякнул:

– Слушай, Тави, ты мне друг, но, во́роны, бываешь иногда таким слепым…

– Ты это о чем?

– Ты, чтоб тебя, алеранский принцепс, парень, – ответил Макс. – Образец, так тебя и так, – или должен им быть.

– Смешно, – заметил Тави.

– Ясно, смешно, – огрызнулся Макс. – Но хочешь не хочешь, пост этого требует. Всегда и всюду являть пример чести и достоинства молодого алеранского гражданина.

– И что? – вздохнул Тави.

– А то, что принцепс не вправе смущать умы, – ответил Макс. – Любовница – одно дело, бастарды – другое.

При слове «бастарды» Макс невольно скривился. Он сам был зачат отцом, консулом Антиллы, с любовницей-танцовщицей. Второй законнорожденный сын, Красс, лишил Макса и титула, и прав. Тави знал Макса всю жизнь, знал и о том, с каким трудом его, бастарда, принимало гражданское общество Алеры.

– Ничего такого у нас не будет, Макс, – сказал Тави. – Для меня, кроме Китаи, других нет.

Рослый антилланец тяжело выдохнул:

– Ты меня не понял.

– Ну так объясни.

– Я к тому, что вопрос, с кем спит принцепс, – важный вопрос, – ответил ему друг. – Уже бывало, что соперничество за Корону приводило к войнам, Тави. И хуже того… Во́роны, оставь старик Секстус пару бастардов, одним Великим фуриям известно, что бы они натворили после убийства твоего отца.