– Ну надо же! – в свою очередь сильно удивилась Тина, изумлённо подняв брови. – Нет! Дело не в этом. Всё было совсем не так! Совсем не так.
– Не так?
– Да. Не так. Но мне кажется, что и сама Леночка была не в курсе своего происхождения?
– Конечно, нет, – растерянно ответила Вера Константиновна, недоумевая, как же она так просто взяла и выдала девушке страшную семейную тайну. – Об этом я одна знаю. Пётр ещё в первый год войны на фронте погиб, так что теперь выходит, что я одна… А Леночка… Я ей об этом никогда не рассказывала. Зачем?.. Нет-нет… Я одна!.. А вот теперь ещё и вы, – тревожно добавила она.
Тина на несколько секунд крепко сжала ладони Веры Константиновны.
– Насчёт меня не волнуйтесь! Я могила. Я никогда… Никому… Клянусь вам!
Вера Константиновна как-то сразу поверила ей. Эта девушка, пришедшая к ней, рискуя своей жизнью, не могла никого предать.
– Скажите мне, Тина, – смахнув слезу со щеки, прошептала Вера Константиновна. – Если дело не в происхождении, то почему её хотели арестовать? За что? Что такого она могла сделать?
– Она влюбилась.
– Влюбилась?
– Ну да. Влюбилась!
– Разве за это арестовывают? – почти задохнулась от удивления Вера Константиновна.
Часть первая. Крушение иллюзий
Глава 1
МОСКВА, 1958 год
Зима в этот год выдалась морозной. Уже несколько дней градусник термометра показывал минус двадцать шесть. В большом сером доме на Лубянской площади, с грозной вывеской «Комитет государственной безопасности СССР», была своя котельная. Истопники старались, не жалея угля. Чугунные батареи пылали. Работники изнывали в своих кабинетах от жары. Все форточки были распахнуты настежь.
Генерал Павлов Сергей Львович, вернувшись с экстренного заседания, вызвал к себе полковника Кудряшова и, сев за огромный письменный стол, стоящий в глубине кабинета, расстегнул ворот кителя. Жарко! Генерал достал из пачки «Беломорканала» папиросу, прикурил от серебряной трофейной зажигалки и, жадно сделав первую затяжку, выпустил из своих лёгких густой едкий дым. На заседании курить не разрешалось, и Павлов с трудом дождался его окончания. Теперь же, откинувшись на спинку кресла и вытянув ноги под столом, он не спеша наслаждался крепким табачком. Хорошо! Но это блаженное одиночество длилось недолго. Дверь открылась, и на пороге возник адъютант Сараев.
– Товарищ генерал, к вам пол… – начал было он, но Павлов прервал его на полуслове.
– Проси, – приказал он, быстро застёгивая китель на все пуговицы.
Адъютант посторонился, пропуская в кабинет Кудряшова, и вышел, плотно прикрыв за собой дверь.
– Проходи, Евгений Петрович, – приветствовал генерал входящего. – Садись.
Их связывала давняя дружба. Вместе они окончили школу НКВД в начале тридцатых годов, вместе сыграли свадьбу, женившись на двух неразлучных подружках, вместе бок о бок служили на благо Родины, как в мирное время, так и во время войны. Почти одновременно получали друзья повышения и отличия по службе. Вот только в тысяча девятьсот пятьдесят четвёртом году Павлов опередил друга и удостоился звания генерала, а Кудряшов так и застрял в полковниках. Его жена была этим крайне недовольна. Ей тоже хотелось стать генеральшей, и она была уверена в том, что её мужа обошли несправедливо. Кудряшов в глубине души вполне разделял её мнение, но его дружеские отношения с Павловым были все так же крепки, и разница в звёздочках на погонах им не мешала.
– В мае балет Большого театра летит в Париж, – сообщил генерал. – Только что получил разнарядку. Труппу повезёшь ты.
«В Париж, так в Париж», – подумал полковник, удобно расположившись в кресле около стола. Ещё во время учебы в школе НКВД он специализировался для работы с использованием французского языка, а потому совсем не удивился, что выбор везти Большой театр на гастроли в эту страну пал именно на него.