– Ну, наконец-то, – радовалась соседка. – А то как в горах разговаривали!

Соседка была крикливая, довольно скандальная, но, надо отдать ей должное, только раз спросила о Леночке.

– А твоя-то когда домой вернётся?

– Пока не знаю. Лето проведёт у моей подруги на Украине, а возможно, и вообще там в театре останется, – не зная, что отвечать, соврала Вера Константиновна.

– Это что же, она из Парижу прямо в Киев отправилась?

– Ну да. В Киев.

– В Киев так в Киев. Там жизнь неплохая.

Больше соседка о Леночке не заговаривала. Может, этот вопрос её больше не волновал, а может, она просто боялась его поднимать? Ведь вполне возможно, что и её тогда на Лубянку таскали.

За то лето Вера Константиновна выплакала немало слёз! Каждый день с волнением открывала она почтовый ящик. Вдруг придёт хоть какая-нибудь весточка. Но ничего не было. Только газета «Правда», которую выписывал на заводе сосед, и «Вечерняя Москва», которую выписывала она сама. А в сентябре месяце, когда в театре оперетты, где Вера Константиновна работала концертмейстером, начался новый сезон, её неожиданно вызвали на проходную. Почему-то безутешная мать в ту же секунду почувствовала, что это связано с дочерью.

Вера Константиновна быстро спустилась по лестнице и, пройдя коридорами, вышла к служебному входу. Там, опираясь о стену напротив гардероба, стояла хрупкая симпатичная девушка. Лёгкие туфли без каблука, плотная узкая юбка, облегающая вязаная кофта. По ее фигуре и постановке ног Вера Константиновна сразу поняла, что она танцовщица.

– Вы Вера Константиновна Савельева? – спросила девушка, отстранившись от стены и шагнув ей навстречу.

– Да.

– У вас есть время?

– Есть. Полчаса есть, – ответила женщина, взглянув на часы.

– Меня зовут Тина. Мы жили с вашей Леной в одном номере гостиницы в Париже. Давайте выйдем.

Только когда они, молча пройдя по Кузнецкому Мосту, завернули в небольшой скверик напротив «Пассажа», девушка остановилась и огляделась. Здесь было пусто. Лишь в самом конце аллеи, уже на выходе в Дмитровский переулок, пожилой мужчина выгуливал фокстерьера, который резво бегал по газону, играя с палкой.

– Поклянитесь, что вы никогда никому не скажете о том, что видели меня сегодня, и о том, что сейчас услышите, – неожиданно произнесла незнакомка.

– Никому и никогда, – тут же поклялась Вера Константиновна, и её сердце замерло в предчувствии чего-то самого ужасного. В волнении она схватила девушку за руку. – Леночка жива? Жива?

– Конечно, жива! – воскликнула Тина. – Успокойтесь! Она жива и здорова!

– Слава Богу, – выдохнула Вера Константиновна и, отпустив руку девушки, задала тот вопрос, который мучил её несколько месяцев. – Как же всё это произошло? Я совсем не понимаю! Почему она вдруг захотела остаться?

– Ну, что вы! Она-то как раз и не хотела. Совсем не хотела. Её вынудили.

– Вынудили? – удивлённо вскрикнула мать.

– Пожалуйста, говорите тише, – заволновалась Тина и огляделась. Но вокруг, как и прежде, никого не было. Только фокстерьер в конце аллеи продолжал бегать за палкой, которую кидал ему хозяин. Тина глубоко набрала в лёгкие воздух, как будто хотела прыгнуть с вышки в воду, затем с шумом выдохнула и прошептала:

– Её хотели арестовать.

– Арестовать? Кто? – испуганно прошептала вслед за девушкой Вера Константиновна.

– КГБ, конечно. Леночке пришлось бежать. Понимаете?

– Понимаю, – почти беззвучно произнесла мать, и на её глаза навернулись слезы. – Они как-то узнали, что она в анкете написала неправду? Да? Они узнали, что её отец не сын доктора Савельева, а принадлежит древнему роду князей Белозерских?