Алексаша открыл было рот, набирая полные легкие для очередной тирады, но Самвел изогнулся назад, кося черным глазом на витую лесенку, хрупко вздымавшуюся из вечерней темноты. По ней кто-то размеренно шлепал.

– Твое начальство, Кшися!

– Скажите, что я в неглиже и не принимаю.

Она опоздала – из театрального люка уже появилась массивная патрицианская голова Гамалея. Сильный пол тут же занял привычные места на перилах.

– Свободным от вахты предлагается пройти в закрытый зал, – пробасила голова, поочередно оглядывая всех присутствующих. – Имеет быть альманах кинопутешествий, «Шестидесятые широты Та-Кемта».

– Опять мертвые города? – жалобно спросила Кшися. – А я-то сегодня собиралась ванну принимать, с учетом завтрашней фиесты.

Гамалей собирался, похоже, прочесть нотацию, но она подняла на него большущие свои прозрачные глазищи – осекся. Нет, положительно, здешний климат девке на пользу. Не то чуть побледнела (хотя – некуда), не то чуть остепенилась (хотя – ирреально), но вдруг заполнила собой и весь Колизей, и пространство от Колизея до самой стены, и никуда от нее не денешься – насквозь проходит, стерва, как пучок нейтрино. Дерзит, как хочет, а глаза кроткие и обалденно-счастливые, не на людей смотрит – сквозь, и еще дальше, и ничего удивительного, если и сквозь защитную стену. Вообще-то такие глаза бывают у влюбленных, пока они еще внушают себе, что имеет место тривиальный закрытый процесс единения творческих душ, а посему нечего стесняться или тем более следить за собой. Стыдливость и опущенные глаза приходят позднее, когда дело доходит до лап. Ну а насчет последнего мы еще посмотрим.

– Ну, так кто со мной на просмотр? – просительно – аж неудобно за него стало – проговорил Гамалей.

– Аделаида, – мстительно предложил Наташа. – Дама необыкновенных достоинств, среди коих и страсть к кинопутешествиям.

– Просмотры обязательны, – уже сухо, начальственным тоном заметил Гамалей.

– А кто против? Посмотрим. Всенепременнейше. Но только в то время, которое сочтет для себя удобным Кристина Станиславна. – Наташу заносило.

А действительно – время вечернего солнца, как, кажется, говорят в Та-Кемте. И сейчас начальников здесь нет.

– У меня будет завтра свободное время, – примирительным тоном, продолжая парализовать Гамалея своими халцедоновыми очами, проговорила Кшися. – Я как раз завтра не собираюсь обедать, а то вечером планируются шашлыки, а я и так здесь безбожно перебираю калорий.

– Могу подарить скакалочку, – злорадно, чтобы хоть как-то расквитаться за свою отчужденность, сказал Гамалей. – А кроме того, получено добро на первую стройку: намечено возвести мельницу. Ручками. На что разрешено даже свалить одну из елок, что на западной стороне Колизея. Рубить, пилить, строгать – и все в свободное от работы время. Вот так.

– Ура!!! – заорали Наташа с Алексашей. Через пять секунд они уже целовались с Гамалеем – нормальная жизнь в нормальном коллективе.

– Подумаешь! – сказала Кшися, оскорбленная предательством своих поклонников. – Можно, конечно, завоевывать внимание кемитов и процессом изготовления дрожжевых лепешек. Хотя – представляю себе, во что обойдется колонии каждая штука! Так сказать, материальное стимулирование любознательности. Но если бы мне разрешили взять с собой хотя бы сто пятьдесят платьев, включая исторические костюмы, я одна гарантировала бы вам двадцатичетырехчасовое торчание женской половины города под нашими стенами.

– Ты опять забыла, что здесь сутки – двадцать семь с половиной часов, – поправил ее Алексаша.

Остальные ее предложение просто проигнорировали.