Снунит заглянула в комнату и расплылась в улыбке:

– Кушать подано, быстро за стол!

На кухню она возвращалась той пьяной походкой, которая кажется расслабленной, но потом, в трезвом состоянии, вспоминается вульгарным бесстыдством.

Порто отправился за ней. В коридоре между комнатой и кухней Снунит остановилась и указала на картину, висящую на стене. На картине были изображены целующиеся люди в золотом поле подсолнухов.

– Ведь это мы в некотором роде.

Порто не знал автора.

– Моя любимая картина. Это группа подражателей. Видишь, как они соединили подсолнухи Ван Гога в ареоле золота Климта? Она написана в том роде соавторства, когда мазок одного теряется в замысле другого. В итоге творчество настолько перемешивается, что… что невозможно определить вклад каждого художника.

Диана передвинула тяжелую табуретку с сиденьем, залитым эпоксидной смолой, ближе к стене, взяла бокал и облокотилась на стену плечом. Она лучше других понимала, что Снунит готовит шоу и устроилась поудобнее.

Снунит вошла на кухню и села на столешницу рядом с плитой, Диана протянула ей бокал. Снунит обратилась к Порто, будто продолжая разговор о картине:

– Странный ты, Порто. И вся эта новая игра странная. Откуда ты взялся у нас? – Она посмотрела на Зонда и Диану и засмеялась, как будто сказала что-то смешное.

Все посмотрели на Порто. Никто до этого не был настолько расслаблен, пьян или близок с ним, чтобы задать ему этот вопрос. Снунит в молчании налила себе борщ и хлебнула его через край тарелки, губами втянула хвостик капусты и продолжила:

– Нам всем интересно, почему Иван Богослов тебя привел. Он ведь всех нас так молча привел и поставил в команду, будто мы тут и были. И ты хорошо вписался, хоть Ди и брыкалась.

Снунит потянулась и резко схватила со стола бокал так, что почти пролила. Порто проследил за ее движением:

– И что ты хочешь услышать?

– Правду, правду!

Диана с Зондом переглянулись, но не стали вмешиваться в разговор. Зонд притаился на подоконнике, он, как и Диана, понимал, что-то будет. Один Порто стоял. Стоял в коридоре, будто его оставили стоять специально.

– С Иваном мы познакомились в клубе в прошлом году, – пожал плечами Порто. – Он нагулялся так, что мне пришлось тащить его домой на себе. После той вечеринки мы часто вместе тусили. Я брал на себя фейсконтроль, а он оплачивал счета.

– Удобно. Но я задала другой вопрос. Какого черта он тебя нам подсунул?

Порто пожал плечами, постучал пальцем о раму картины с подсолнухами. Он так и стоял в коридоре, раздумывая: уйти молча или попрощаться воспитанно? Все они знали, что история не будет простой, и никто не ждал всей истории. Хотелось понять, кто этот Порто. Почему он? Зонд спрыгнул с подоконника и проплыл в комнату, как тень самого себя, не задев и не наткнувшись ни на один предмет. Он сказал вполголоса через плечо:

– У Сну есть «Монополия» и «Имаджинариум» с каким-то допотопным набором карт. Разложим?

Диана бросила вслед Порто, когда он последовал за Зондом:

– Поставь журнальный столик в центр комнаты, пожалуйста.

Как только он вышел, она встала, подошла к Снунит и поцеловала ее:

– Ему некуда идти. Дай ему время.

– Но ведь это несправедливо!

– Что несправедливо? Разве он что-то знает о нас? Он ведь тоже не знает ничего о моей болезни, твоем прошлом и проблемах Зонда. Это честно?

Снунит пожала плечами и поцеловала Диану:

– Сегодня останешься у меня?

Диана кивнула, и они, взявшись за руки, вернулись в комнату. Там Зонд и Порто зажигали свечи на журнальном столике.

– И в какой-то момент, месяцев через пять, я проигрался до нитки, – рассказывал Порто. – У меня не осталось ничего, ни квартиры, ни машины, ни денег. Только представь, выхожу я из проигранной квартиры в четыре утра, и уношу с собой только шахматы. Все ушло вместе с мебелью. – Он улыбнулся уголком губ, и ямочки на щеках улыбнулись вместе с ним.