Вещей оказалось до обидного мало. Тори вспомнила, как переезжала с одной квартиры на другую семья Ингрид. Она тогда приходила помогать. Казалось, что вещам не будет конца. Пакеты, коробки.

Они с мамой улетали с двумя чемоданами. Виктория видела, как мама сжимает в ладони документы. До белых костяшек.

- Мам, я ненадолго, - Тори оставила маму сидеть в зале ожидания.

Прошла в туалет. Закрыла дверь. Хотелось закричать. Но народу полно вокруг. Она, зажав себе рот рукой и глотая слезы, считала про себя : один, два, три, четыре - вдох, один, два, три, четыре - задержка дыхания. И снова: один, два, три, четыре - выдох, один, два, три, четыре - держим.

- Пассажиров, вылетающих рейсом 1865 авиакомпании "Аэрофлот" в Москву, просим пройти на посадку к выходу номер четыре, - услышала в динамике сначала по-шведски, а потом ещё раз по-английски.

Вот и всё. Реви - не реви. Надо идти. Тори плеснула в лицо холодной водой из крана и глянула на себя в зеркало. С той стороны на неё смотрела... Катя. Только юная.

- Вот оно, как тебе было, да? А может, и хуже? Лет-то тебе было меньше, - прошептала Тори своему отражению. Резко мотнула головой. И пошла на выход.

В самолёте нашла мамину ладонь. Сжала в своей.

- Я с тобой. И я тебя очень люблю.

- Спасибо, моя девочка! - Вера откинула голову на подголовник, - И я тебя люблю.

Тори уговорила маму поесть в полете. Ей удалось самой объясниться по-русски со стюардессой.

В Москве их снова встречал Катин папа. Отвёз на этот раз в какую-то квартиру. Как поняла Тори, это была квартира Ольги. Вера уже на следующей неделе должна была начать серию обследований. У Виктории был выбор - учиться при посольстве Швеции в Москве или пойти в обычную школу.

17. Глава 16

16.

Нахимовцы Кузьмин-Склодовский и Ратт были занозой в заднице училищного начальства. Вадим Ветров не раз выслушивал от офицеров-воспитателей, что у этих двоих на всё и всегда есть собственное мнение, что для военного флота не есть хорошо.

Адмирал Ветров мог бы им ответить, что тут они не совсем правы. И что он сам на пару с лучшим другом, а ныне начальником Учебной базы Балтийского флота и ни много ни мало доктором военных наук капитаном первого ранга Юрой Бодровским тоже всегда отстаивали свои позиции.

- И что на этот раз вы с историком не поделили? - смеялся Ветров, приехав по делам службы в Питер и традиционно забрав мальчишек "кутить". Они сидели в уютном грузинском ресторане. Ребят отпустили на все выходные, что случалось не часто.

- Из-за того, что у него картонное мнение. А на исторические события так смотреть нельзя, - резко выдохнул Игорь.

Алекс дал говорить Кузьмину, сам он тоже боготворил Вадима Ветрова. Но всегда помнил, что членом его семьи не является. Старался без надобности не беспокоить. Да и фамильярное "Вадя" по отношению к адмиралу, хоть и знакомому ему с детства, не позволял. Это дома можно было по старой памяти назвать его просто Вадим. А уж на людях и форме только по имени и отчеству - Вадим Андреевич.

- Выражение какое интересное - картонное мнение... По-твоему, он смотрит на события однобоко?

- По нашему мнению, - глянул Игорь на Алекса, - Расскажи. У тебя точнее по фактам получится, - попросил.

- Дело в том, что капитан третьего ранга Бушуев, как нам показалось, ничего кроме учебника, где про крейсер "Гёбен" только упоминается, и статьи в военно-морской энциклопедии выпуска тысяча девятьсот семьдесят восьмого года, больше ничего не читал.

- Ааа, "Гёбен". Ясно. Бушуев имел неосторожность нарваться на экспертов. Не в курсе, с кем связывается, - чуть улыбнулся Ветров.