Никто не верил его искренним словам, что он ни в чём не виноват, ни к чему не причастен, не имел возможности исправить ситуацию. Эти жалкие оправдания, а именно так они воспринимались, лишь подливали масла в огонь. Казалось, Карл был обречён. А что будет с его братом? Тот-то чем провинился? И его надежды были обречены. Карл был слишком горд, чтобы поверить в то, что люди от него отворачиваются. Он пытался взять себя в руки, но тщетно: они его не слушались и продолжали дрожать. «А-а-а-а! – в ярости кричал Карл. – Этого просто не может быть. Только не со мной!» Обычное романтическое приключение стоило ему целой жизни. Он судорожно старался вспомнить имена людей, которые могли бы помочь в данной ситуации. Ни одно не приходило в голову.

Среди немногочисленных сочувствующих был сын Гагарина Григорий. Карл не переставал благодарить судьбу за то, что по приезде в Италию пять лет назад одним из первых его дел стало наведение мостов с этой влиятельнейшей семьёй. Не без совета папеньки, но всё же. Также сыграл на руку интерес Григория к живописи. Молодой человек мечтал стать художником и особенно любил работать с акварелью. Карл тогда воспользовался данным ему шансом и рискнул предложить свои услуги по обучению юного дарования. Партия была сыграна шикарная. Карл стал желанным гостем в семье Григория Ивановича. Несмотря на то что изначально подоплёка подобного «сотрудничества» носила эгоистичный характер, маэстро выполнял свои обязанности безукоризненно, с присущими настоящему учителю терпением и прилежанием. Более того, один раз даже пригласил Гришу, чтобы тот принял участие в написании картины вместе с матушкой, двоими братьями и сестрой. Начав с сюжета, который стал первым шагом в живописи и для его сестры, Гриша попробовал нарисовать герб на стене. Но тот состоял из такого количества элементов, что юный художник предпочёл максимально его упростить. Нельзя сказать, что это ему не удалось. Карл был готов его оставить. Но Григорий настоял на том, чтобы герб был как можно тщательнее скрыт. Он боялся, что несоответствие оригиналу впоследствии может обернуться для него тяжёлыми переживаниями. Ведь ему придётся лицезреть своё творение каждый день. Полностью замазать герб не удалось. Карлу удалось лишь приглушить его, использовав тёмно-зелёную краску для стен, которые изначально были светло-салатовыми. Также ему пришлось прибегнуть к дополнительному настенному декору. Карл пообещал никогда не напоминать об этом ученику. А тот поклялся со временем перерисовать всё на свой манер. На том они и порешили.

Когда в жизни Карла наступили неспокойные времена, на пороге его дома вновь появился теперь уже повзрослевший ученик. Высокий худощавый юноша при виде своего маэстро немного замялся.

– Карл Павлович, родной! Как Вы? Я примчался, как только смог.

– Гриша, ты даже не представляешь, как я рад тебя видеть. Заходи скорее. – Карл впустил гостя, поозирался, высматривая, нет ли желающих поёрничать над его ситуацией, и, убедившись в отсутствии таковых, резко захлопнул дверь.

В тот момент мастерская представляла собой полный разгром. Григорий всё понял без слов: достаточно было взглянуть на Карла Павловича с его уставшими, словно бы больными красными глазами и взъерошенными волосами. Вялые движения художника говорили о том, что вся его энергия была потрачена на устроенный им погром. Оставалось только надеяться, что ни один будущий шедевр не пострадал.

– Гриша, милый, если ты пришёл за разъяснениями, то уверяю тебя: я никак…

– Карл Павлович, я здесь совсем не для этого. Я хочу всячески поддержать Вас в столь сложное для Вас время. Многие уже Вас навестили?