– Может быть, вы просто не хищники? Вот мы – да, и мы ловим свою добычу, когда хотим есть. Но когда не хотим, нам в голову не придет убить для развлечения или “ради идеалов”. Неужели люди похожи на нерассуждающее стадо травоядных?

– Я не знаю, Рамота. Вот я – травоядная?

– Нет.

– А эти “тени войны” – Энрике, Кончита, Жан-Клод, остальные?

– Менолли… Ты права. Они – тоже нет. Они не травоядные. Но почему тогда?!

– Может быть, только по отдельности мы люди, а все вместе мы все-таки стадо баранов, готовое растоптать походя любого, просто оказавшегося на пути. Причем даже и путь мы не выбираем – на то есть пастух и его собаки. Не люблю я людей, веришь?

– Менолли, похоже, это я люблю людей больше, чем ты сама. А ведь я не человек.

– Чего стоит раса, которая любит себя меньше, чем ее любит другая раса?

– Ничего. Решительно ничего. Однако в отношении своей расы ты все-таки несправедлива. Посмотри на своих товарищей, разве они не достойны как минимум уважения? Вот эти самые наши с тобой общие знакомые? Ты всех их знаешь по именам. Я, Менолли, решилась на довольно-таки страшный шаг: я заявила всем драконам Лады-Веды, что именно я знаю, как расселить нашу расу в галактике и принимаю за это полную ответственность перед всеми драконами. Полную. Перед всеми. Мне поверили. И теперь только мне решать, как мы расселимся. Но только я за всё и отвечаю.

– Ты… Ты – решилась на такое?

– Да. Потому что кто-то ведь должен. И это будет сделано.

– Люди убили твоего сына.

– А что, еще двенадцать техов на той палубе убили не люди?

– Другие люди, англичане.

– Тогда почему твоих товарищей убили какие-то “англичане”, а моего сына – люди “вообще”?

– Ты это понимаешь?

– Можно подумать, ТЫ этого не понимаешь! На англичан я обижена. Страшно, смертно. Но… Не на всех. Даже на них – не на всех. У них есть планеты, где они растят своих… Птенцов, да. Я хотела разорить пару таких, но – это было бы неправильно. Пусть они живут. Пусть даже они тоже живут.

– “Экологическое равновесие”?

– Вот ты правильно соображаешь. Если бы мы уничтожили всех хищников, что угрожают нашим птенцам, мы бы сохранили ближайшие кладки. Но потом оказались бы на мертвой планете, где нам нечего есть. И вымерли бы. Давно уже. Поэтому куницу, поймавшую моего птенца, я испепелю. Но не пойду испепелять всех куниц в лесу.

– Ты действительно так думаешь?

– Да. Слова, которыми мы говорим, я “выудила” из твоего сознания, но мы, все мы, понимали, “как оно происходит”, с самого начала. Нельзя, чтобы “всех”. Просто нельзя. Иначе все тупо вымрут. И мы – тоже.

– Вы мудрые, Рамота.

– Да ни разу. Мы всего лишь хотим жить – как и все хотят. А для этого мало просто хотеть, надо еще и думать. Кто не думает – тот не живет. Тот – еда.

***

Авианосцу англичан не повезло: “птенцы” с “Санта Марии” взялись за него так усердно, что практически все внешние отсеки оказались разгерметизированы, а в районе кормы даже отвалилось и улетело куда-то несколько здоровенных кусков обшивки. Поэтому самые тяжелые торпеды, которые мог взять на борт капитан Шугин, были направлены системой наведения именно туда.

– Ну блин, камрад, ты перестарался! – огорчился на общей Два по сто, когда его тактический монитор выдал сообщение “Фрагментация. Разрывайте дистанцию, опасность столкновения с обломками”.

– А что такого? – удивился Николай.

– Да понимаешь, я же капитан без корабля, вот и хотел этот себе забрать, а то обидно как-то. А ты…

– Так это не я, Хулио, это торпеды!

– Да понятно, мозги у них куриные. Обидно просто.

– Ну извини, друг, так вышло.

– Да ладно, хрен с ним. Вон зато лаймы, что на крейсерах, о многом задумались. Мы ведь их защищали от своих же. Что-то обсуждают теперь с Кортасаром и Лейбовичем.