– Я не знаю точного плана, – сказал Финеас, – но думаю, мы собираемся принять билль о реформе.

– Само собой.

– И полагаю, не будем касаться тайного голосования.

– В этом и сложность. Но мы, разумеется, его не примем, пока во главе кабинета мистер Майлдмэй. Он, как премьер-министр, никогда на такое не согласится.

– Так же, как и Грешем, и Паллизер, – свой главный козырь Финеас приберег на потом.

– Насчет Грешема я не столь уверен. Кто знает, чего от него ждать. Грешем способен на многое, мы это еще увидим. Планти Палл… – Таково было имя, под которым мистера Плантагенета Паллизера знали друзья. – Тот, без сомнения, поступит так же, как мистер Майлдмэй и герцог.

– А Монк против тайного голосования, – сказал Финеас.

– В том-то и вопрос. Он, конечно, согласился на законопроект без него, но если дойдет до противостояния и люди вроде Тернбулла станут его требовать, а толпа в Лондоне устроит беспорядки – не знаю, сохранит ли Монк твердость.

– Что бы он ни сказал, он от этого не отступится.

– Значит, вы теперь его человек? – спросил Баррингтон Эрл.

– Не уверен. Мистер Майлдмэй – наш глава; если уж я чей-то человек, то его. Но мистера Монка я весьма почитаю.

– Он поддержит тайное голосование хоть завтра, если на этом будут настаивать, – сказал Баррингтон Эрл мистеру Ратлеру через несколько минут, указывая на Финеаса.

– Я не жду многого от этого молодого человека, – заметил Ратлер.

В этом мнении мистер Бонтин и мистер Ратлер сошлись в свой последний вечер в Лохлинтере. Но почему тогда мистер Кеннеди отлучился с охоты, чтобы сыскать Финеасу пони? Отчего мистер Грешем играл с ним в шахматы?.. Мистер Ратлер и мистер Бонтин могли быть правы, решив не придавать личности Финеаса Финна большого значения, но Баррингтон Эрл ошибался, считая, что тот готов поддержать тайное голосование. Наш герой твердо знал, что никогда этого не сделает. Никто, разумеется, не может ручаться за свое мнение на всю жизнь вперед, но в нынешнем умонастроении и под влиянием мистера Монка он был готов доказывать и в палате общин, и вне ее, что тайное голосование как политический шаг – мера трусливая, неэффективная и разлагающая. Мистеру Монку нравилось слово «разлагающий», и Финеас с восхищением его перенял.

На третий день сессии в доме мистера Майлдмэя состоялось собрание. Финеас, конечно, слышал о таких встречах раньше, но никогда на них не бывал. Собственно, когда в начале предыдущей сессии виги пришли к власти, ничего подобного не проводилось: мистер Майлдмэй и его сторонники истратили все силы на борьбу и радовались передышке. Однако пора было вновь браться за дело, и поэтому все они явились к мистеру Майлдмэю с целью узнать, что намерен предпринять их глава и его кабинет.

Финеас Финн пребывал в совершенном неведении о том, что ему предстоит, и лишь смутно воображал себе, что каждому нужно будет сказать, согласен ли он с предлагаемыми мерами. На площадь Сент-Джеймс он отправился с Лоренсом Фицгиббоном, но не мог расспросить даже его, так стыдно было показывать свое незнание.

– В конце концов, это ровным счетом ничего не значит, – заявил Фицгиббон. – Что скажет мистер Майлдмэй, ты знаешь не хуже меня. Потом слово возьмет Грешем. Потом Тернбулл что-нибудь возразит. И наконец, мы согласимся – с чем угодно или вовсе ни с чем, на этом дело и закончится.

Финеас по-прежнему не понимал, потребуется ли выбор лично от каждого или же нет, и по завершении собрания был разочарован: казалось, он мог бы с тем же успехом остаться дома и никуда не ходить. Тем не менее он присутствовал по приглашению мистера Майлдмэя и дал молчаливое согласие на то, чтобы план реформ был принят в эту парламентскую сессию. Лоренс Фицгиббон описал произошедшее весьма точно: мистер Майлдмэй произнес длинную речь, мистер Тернбулл, большой радикал, считавшийся представителем так называемой манчестерской школы