В дальней части зала стояла сцена. Две колонки. Музыкант что-то настраивал. Но я знал, что можно было спеть. За денюшку, но какая, на фиг, разница!

– Стюарт! – дернул я друга за рукав, показывая в сторону. – Проехали все! Смотри!..

Стюарт повернул голову и тоже обомлел. И в его чердачке памяти резко вспыхнули яркие воспоминания. Еще тогда, много лет назад, когда я поделился с ним идеей про купюру, в тот день услышал крутую песню культовой группы Scorpions – «Money And Fame». Переводится, как «Деньги и власть». Ну и как тут вдохновению не найти выход, даже если идея кажется совершенно сумасшедшей. Как там говорил старина Эйнштейн, науку двигает фантазия? Вот и продвинули!

И да, в тот же день мы ее… Спели! В караоке. Честно, меня охватила сейчас настоящая эйфория!

– На бис, приятель! Спустя больше десяти лет!

– Это такой бред, Герберт… – протянул с тоскливый лицом Стюарт. Я уже хотел расстроиться, как эта хитрая ученая морда резко добавила: – И потому мы обязательно должны это сделать!

– Давай! – широкая улыбка расплылась по моему лицу.

И вот мы пробираемся к сцене. Других посетителей в зале было совсем немного. Сунув крупную купюру диджею, мы вышли на сцену.

– Наша песня! – проговорил в микрофон я. Посетители обратили на нас внимание.

Музыка понеслась из колонок, словно цунами. Не думал, что будет так громко, но рок и метал по-другому слушать просто преступление! Вперед, детка! Размеренные барабаны вступили первыми в мелодию. По ассоциациям, словно на сцену под музыку вышел самый крутой человек в мире. Он шагал самой брутальной походкой на свете. Шел прямо на тебя. Я всегда представлял себе Чака Нориса в образе ковбоя с широкой шляпой. И говорил он тяжелым уверенным басом: «Сейчас я вам так спою, как никто никогда не пел!» и начинал разбрасывать купюру вокруг себя.

В композицию вступали три гитары одновременно: соло, бас и ритм. Мелодия становилась еще более энергичной и наполнялась ритмами. Чак Норис приподнимал шляпу и оглядывал всех вокруг. Никто не мог скрыться от его взгляда, даже если прятался за стенкой. Он расстегивал пальто и в сторону от него начинал дуть шквальный ветер. Гитарная композиция извивалась, то резко понижалась, то становилась звонкой. Окутывала всех присутствующих, погружая в предвкушающую атмосферу.

Упс, чуть не пропустил начало первого куплета! Первые строчки пошли с трудом, но дальше уже текст песни всплыл в сознании, будто был напечатан на висящем перед глазами листе:

«Ты ничего не знаешь о любви,

Ты потерялась где-то по пути,

Ты ничего не знаешь о самоотдаче,

Ты должна провести черту!»

И так далее. Я даже не пытался подражать Клаусу Майне. Не получилось бы. Да и кто бы смог с его непревзойденным вокалом?! Полкуплета я, а другую половину – Стюарт. Как и я, он тоже не пытался строить из себя рок-певца.

И вскоре зал атаковал, после череды барабанов, зажигательный припев:

«Кого винить, любовь моя?

Ты ведёшь опасную игру.

Кто виноват, любовь моя?

Всё, что тебе нужно – деньги и слава!»

Единственное, что мы повторили, как рок-исполнители, это совместное дерганье головой в такт гитарным рифам и барабанам. Честно, думал над нами будут смеяться. Но почти все посетители после песни начали нам аплодировать, кто-то с задних рядов даже засвистел. Это оказался тот самый лысый водитель нашего мерседеса. Какой заботливый, однако! Приглядывал за нами все время. Но почему мне в сердце кольнула иголочка беспокойства?

Мы вернулись со Стюартом за столик. Заказали большую пиццу. Уничтожая народное итальянское блюдо, мы продолжали болтать о всяком, вспоминая прошедшие годы. Тему купюры больше не поднимали, хоть десятки вопросов так и бились в голове, терзая когтями и зубами стены черепной коробки. Потом обязательно все узнаю.