Природой Бога называют то, что отличает не Его проявления, атрибуты или состояния, но само Его бытие от всего иного.

Античная метафизика много колебалась и заблуждалась на этот счёт. Современная метафизика, не претендуя на то, чтобы больше не колебаться и не ошибаться, движется твёрже. Она представляет Божественное Бытие в пяти основных формах:

1. Как чисто абсолютное существование;

2. Как универсальную и единственную субстанцию;

3. Как абсолютную мысль;

4. Как абсолютную причинность;

5. Как абсолютный субъект или высшую личность.

Из этих концепций первые четыре дают нам лишь абстрактного Бога; только пятая содержит личного и реального Бога. Поэтому она не только предпочтительнее остальных, но и единственно приемлема для существа, чья жизнь требует личного и реального Бога. Но какую бы из этих концепций ни предпочесть (а у каждой есть свои защитники), из любой, включая пятую, трудно извлечь понятия, способные раскрыть природу Бога. Ибо если логическую сущность Бога (то есть природу идеи Бога) определить легко, то самого Бога или Его природу в строгом смысле – то есть когда речь идёт о внутренней субстанции, о метафизической сущности Бога – определить крайне трудно. Эта субстанция или сущность не только неизвестна, но и непознаваема; она даже недоступна для разума. Человеческая мысль, столь обильно озаряемая божественным разумом в том, что ей необходимо знать об этом в общих чертах, погружается во тьму, как только пытается подняться выше, или запутывается в противоречиях, когда стремится определить бесконечное.

Природа Божества во все века была предметом самых возвышенных размышлений, о чём свидетельствуют самые блистательные страницы всех литератур; но нигде человеческий дух не достиг научного понимания этого вопроса. Напротив, если он и не остался на начальной точке, то, чем больше стремился постичь божественную сущность, тем больше поражался её непостижимости и тем больше радовался всё возрастающему чувству этой превосходящей всё величия. Ибо его усилия не были бесплодны: нельзя безуспешно размышлять о Том, в Кем собраны все совершенства. Человечество как бы просветлело в этих изысканиях, и конечное смогло уловить проблеск бесконечного. Однако оно не смогло и не может постичь бесконечное, и Фенелон выразил общую мысль всех мыслителей, когда, обращаясь к Богу, воскликнул с порывом, полным своего прекрасного гения:

«Вы так велики и чисты в Своём совершенстве, что всё, что я примешиваю от себя к представлению о Вас, делает так, что это уже не Вы. Я провожу жизнь, созерцая Вашу бесконечность и разрушая её. Я вижу её и не могу сомневаться; но как только пытаюсь понять, она ускользает, это уже не она, я вновь падаю в конечное. Я вижу достаточно, чтобы противоречить себе и поправляться всякий раз, когда представляю себе то, что меньше Вас; но едва поднимаюсь, как вновь падаю под собственной тяжестью… Это не облако, скрывающее Вашу истину, а свет самой этой истины, превосходящий меня; именно потому, что Вы слишком лучезарны и ясны, мой взор не может остановиться на Вас».

(«О существовании Бога», стр. 287.)

Руссо в свою очередь говорит со свойственной ему строгой рассудительностью:

«Я не знаю Высшее Существо, которому дал имя Бог; оно одинаково ускользает от моих чувств и моего разума: чем больше я размышляю, тем больше путаюсь. Я твёрдо знаю, что Оно существует и существует само по себе; я знаю, что моё существование подчинено Ему, и что все известные мне вещи находятся в том же положении. Я вижу Бога повсюду в Его творениях; я чувствую Его в себе, вижу вокруг себя; но как только хочу созерцать Его в Самом Себе, как только пытаюсь найти, где Он, что Он такое, какова Его сущность, Он ускользает, и мой смущённый дух больше ничего не различает. Проникнутый сознанием своей неспособности, я никогда не стану рассуждать о природе Бога, если не буду вынужден к этому чувством Его отношений ко мне».