В условиях традиционного общества, как уже отмечалось, образ жизни (в материально-техническом, экономическом, социальном смыслах) мог воспроизводиться практически неизменным на протяжении ряда поколений. Динамизм технико-технологических структур как основы производства, влияющей на все стороны жизни, привел к тому, что образ жизни стал меняться на протяжении жизни даже одного поколения. Это требовало от человека, оказавшегося в такой ситуации, умения быстро адаптироваться к стремительным изменениям. В противном случае лишенный поддержки сословно-корпоративных связей человек опускался на социальное дно. Такая ситуация, жестокая и беспощадная, характерна для периода первоначального накопления капитала, когда, с одной стороны, огромные массы крестьян, ремесленников нищали, разорялись и превращались в «свободных» пролетариев, вынужденных продавать единственное, что у них осталось, – свою рабочую силу. С другой стороны, складывается новый тип личности – буржуа, предпринимателя, отличающегося энергичностью, динамизмом, предприимчивостью.

Все вышесказанное привело не только к изменению характера отношений между людьми, но и к изменению их отношений к природе. Рвутся внутренние, органические связи человека с природой, присущие аграрному способу производства. Отныне человек и природа соединяются внешним образом как субъект и объект. Природа становится простым объектом технического воздействия человека, полем приложения его энергии и экспансивной предприимчивости, вооруженной соответствующими средствами. Формируется агрессивно потребительское отношение человека к природе, которое стало мировоззренческой основой и первопричиной глобального экологического кризиса последней трети ХХ в., когда все возрастающие масштабы негативного воздействия человека на природу привели к нарушению глобальных механизмов саморегуляции биосферы.

Но в ХVII в. об этом еще никто не думал и не догадывался. Утилитарно-потребительское отношение к природе усилило внимание к ее изучению с целью дальнейшего использования в интересах человека. Возникло естествознание, что стало возможным лишь в условиях капиталистического товарного производства, породившего ценностную переориентацию познания на получение практически полезного знания. Для XVII в. характерен девиз: «Знание – сила».

Объективное изменение отношения человека к природе, как и изменение отношений между людьми, объективный процесс «атомизации» общества своеобразно отражаются новоевропейским сознанием. Углублявшийся процесс секуляризации культуры, начало которому было положено еще в эпоху Возрождения, выразился в том, что роль доминанты мировоззрения начала играть (пусть и не сразу) научно-рациональная, а не религиозная парадигма, хотя процесс эмансипации науки от религии был достаточно долгим и противоречивым. Для ХVII в. с пантеистическими воззрениями (Б. Спиноза) характерна и такая форма религиозного мировоззрения, компромиссная по своей сути, как деизм, который давал новоевропейской науке возможность заниматься изучением природы. Согласно деизму, Бог является Творцом мира, но «освобождается» от функций Вседержителя и Промыслителя, участвующего в судьбах мира. Деисты полагали, что Бог, создав законосообразный мир, больше не вмешивается в ход событий и не нарушает установленных закономерностей (что было характерно для средневекового религиозного мировоззрения). Таким образом, освобождалось поле деятельности для науки, призванной изучать созданный законосообразный мир.

Философия, перестав быть служанкой богословия, ориентировалась теперь на науку, представленную формирующимся естествознанием, предметом которого выступала природа. В соответствии с этим важное место в философской проблематике стали занимать вопросы онтологии, в центре которых находилась проблема субстанции (Р. Декарт, Б. Спиноза, Г. В. Лейбниц). Однако более важное место в философии ХVII в. отводилось все же не онтологической, а гносеологической проблематике – главным образом вопросам, связанным с очищением человеческого познания от всего того, что мешает достоверному познанию (прежде всего от традиции, авторитета).