И вот, если мы пойдем к победе на этом уровне, то победа наша будет действительной, истинной победой. Ибо она будет победою сразу над врагом и над собою. Вспомним и не забудем, что жизнь России не кончается этою войною, а, может быть, только начинается; что нам предстоят еще впереди горы напряженного, самоотверженного труда над нашим внутренним устроением; что нельзя сводить все задачи России к ратному напряжению ближайших месяцев и ограничивать ее жизненные перспективы этою войною. Необходимо все время помнить, что война есть этап не только во внешней истории, но и во внутренней жизни России; что она не есть эпизодическое событие, вдвинувшееся механически между прошлым и будущим; что победа может быть добыта только в результате духовного подъема и духовного напряжения живых внутренних сил России. А этот подъем есть уже сам по себе начало нашего возрождения.

Этот духовный подъем необходим сам по себе, а не только для победы. Он есть уже достижение и преодоление; он есть безусловная ценность. А победа армии будет его неизбежным результатом, его необходимым и естественным плодом. Ратная победа, без духовного подъема, будет поражением, а духовный подъем, создавшийся и удержавшийся на должной высоте, исключает всякое поражение. Он повлечет за собою не только ратную победу, но и другие, непредвидимые, неоценимые заранее достижения.

И, веря в это со всею силою предметного видения, мы можем сказать: пусть же наша армия будет действительным, истинным авангардом нашей великой России, ее грядущего возрождения и духовного расцвета.

Источник: Духовный смысл войны / И.А. Ильин. – Москва : Тип. Т-ва И.Д. Сытина, 1915. – 48 с. (Война и культура).

Духовная основа воинского служения

Вопросы о духовном возвращении на Родину, о России, ее культуре и ее будущем прямо связаны с волевой готовностью служения. Высшее, совершенное и родное защищают словом, делом и мечом. Проблема национально-культурной идентичности переходит по существу в проблему духовно-нравственного состояния армии и предстает как вопрос об этике воинского служения, о нравственной основе истинной воинской идентичности.

Чью армию я считаю своей – такова моя идентичность. Вот как И.А. Ильин советовал вселять в юные души образ армии: «Армия есть сосредоточенная волевая сила моего государства, оплот моей родины; воплощенная храбрость моего народа, организация чести, самоотверженности и служения – вот чувство, которое должно быть передано ребенку его национальным воспитателем. Ребенок должен научиться переживать успех своей национальной армии как свой личный успех; его сердце должно сжиматься от ее неудачи; ее вожди должны быть его героями; ее знамена – его святынею. Сердце человека вообще принадлежит той стране и той нации, чью армию он считает своею. Дух воина, стоящего на страже правопорядка внутри страны и на страже родины в ее внешних отношениях, отнюдь не есть дух “реакции”, “насилия” и “шовинизма”, как думают иные даже до сего дня. Без армии, стоящей духовно и профессионально на надлежащей высоте, – родина останется без обороны, государство распадется и нация сойдет с лица земли. Преподавать ребенку иное понимание, значит содействовать этому распаду и исчезновению» .

Это «интеллигенция», ориентированная на ценности и стандарты Запада, продолжает свою традицию: средствами массовой информации глумится над величием воинского духа, честью армии России, особенного советского периода. Российская армия нуждается в философии воинского служения.

В конце 2009 года в СМИ обсуждался вопрос о допустимости смертной казни в России. Суждения были противоположными. Сторонники смертной казни обосновывали свою позицию тем, что особо опасные преступники угрожают безопасности общества, и что крайним злодеяниям надо противопоставить не только закон, но и меч правосудия, отмена же смертной казни будет способствовать еще б;льшим преступлениям. Оппоненты приводили ряд аргументов. Во-первых, ссылались на религию: Бог дал жизнь человеку, и не нам, людям, отнимать жизнь у преступника; во-вторых, сторонники смертной казни исходят из древнего чувства мести «око за око, зуб за зуб»; в-третьих, пожизненное заключение приносит заключенному больше страданий, нежели высшая мера наказания; в-четвертых, возожны ошибки в вынесении приговора, пострадает невинный человек.