Эту шаткость воли интеллигенция насаждала в душу народа весь XIX век. Она размывала крепость веры, вселяла западное идолопоклонство, уродливые идейные нелепицы в журнально-газетной публицистике, играла парадоксами ради парадоксов. Так, В.В. Розанов отождествляет религиозное состояние души с половым возбуждением и всю жизнь проповедует сексуализацию религии и религиозную святость секса. Н.А. Бердяев проповедует, что Бог есть существо двуполое и что человек тем ближе к Богу, чем более он подобен гермафродиту. С.Н. Булгаков дает новое откровение о Святой Троице: Бог Отец, Бог Сын и Бог Дух Святой имеют общую возлюбленную Св. Софию, они по очереди истощают себя в любви к ней, и она от них зачинает и родит видимый мир. Поэты Вяч. Иванов и др. воспевают проститутку как Пречистую Деву .

В сочетании «безвольной сентиментальности, духовного нигилизма и морального педантизма» окрепло учение Л.Н. Толстого о непротивлении злу силою. Зловредность его воззрений «превосходит во многих отношениях все то, что сделали все остальные, вместе взятые». Его учение – настоящий духовно-культурный нигилизм. Ради сентиментально истолкованной добродетели Толстой отрицает «государство, науку, искусство и христианскую положительную церковную религиозность» .

Его понимание сводилось к отвержению мира и к непротивленчеству. Любовь есть «жалостливость» и исключает «меч». Сопротивление злу силою есть преступное насилие. Любит не тот, кто борется, а тот, кто бежит от борьбы. Жизненное патриотическое дезертирство толкуется Толстым как проявление святости. Можно и должно предавать дело Божие на земле ради собственной моральной праведности .

Надо любить (по Толстому, жалеть) человека, сострадать ему, уговаривать и не огорчать его. Живи сам доброй жизнью и предоставь других самим себе. Любовь исключает саму мысль о физическом сопротивлении злу. Сопротивление злу силою есть преступное насилие – эта основная неверная посылка Л. Н. Толстого, из которой следовали все его последующие суждения.

Внешнюю борьбу со злом надо, по Толстому, прекратить раз и навсегда. Все, кто к ней причастны – разбойники и революционеры, политики и министры – люди заблудшие. Мораль Толстого эгоцентрическая: важно, что я сострадал, а не тот, кому я сострадал; главное – моя моральная безукоризненность и праведность.

Художественный гений Толстого, созвучие его учения шаткости российской интеллигенции способствовали большой популярности непротивленчества. Эта идеология ослабила души людей и парализовала государственную волю в борьбе со злом. Многие извлекали свои силы из этой борьбы, видели свою доблесть в «робкой уступчивости сатане и хоронились по щелям в час гибели родины». Непротивленческая установка крепла весь XIX век, пробираясь все выше и парализуя государственную волю в России. Отречение двух законных государей завершило этот процесс. Эта же установка, внедряемая либерально-демократической публикой, парализует государственную волю и в современной России в борьбе со злом.

Непротивленчество, отмечает Ильин, – «идеологическая гангрена: не справившись с нею, русские люди не построят России» . Вопрос о сопротивлении злу – это вопрос о способности народа защитить от злодеяний Дело Божие, свой дух и свое тело, свою веру и культуру, государственность и территорию. Поэтому надо перевернуть раз и навсегда толстовскую страницу «русской нигилистической морали и восстановить древнее русское православное учение о мече во всей его силе и славе» .

Книга Ильина сугубо теоретическая, философская, она содержит не только антитезис учению Толстому, но и синтез верного решения: сопротивляйся всегда, движимый любовью – «самосовершенствованием, духовным воспитанием других, мечом» . В ней вопрос решается с позиций предельных оснований: божественное – дьявольское.