Чтобы хоть как-то быть с ней ближе, Димка даже установил себе аватар – «Мужчину в супрематическом пейзаже» Каземира Малевича. Своё фото Димка никогда не ставил, он же был уродом. А почему выбрал именно эту картину? Ведь на ней преобладал красный и синий цвет, а Вика на аватаре была именно в голубом джемпере с крупными красными сердцами. И Димка в душе радовался, что теперь они оба с Викой сине-красные. Хотя картину Малевича Димка назвал по-своему – «Одинокий урод», это наименование больше подходило Димкиному положению, как он сам считал.

Иногда в школе он осмеливался посмотреть ей в глаза и тут же тонул в мягко-карей бездне. И эта бездна Димку мучила и днём, и ночью. Он тогда даже пару раз на соревнованиях проиграл. Вика снилась ему в тревожных тяжёлых снах, где Димка её от чего-то спасал.

Один яркий сон он помнил до сих пор. Как будто Вика что-то натворила и её приговаривали к наказанию. Сам Димка сказал: «Сжечь, привязав к столбу». Но Димка точно помнил, что он имел в виду имитацию казни, а не саму казнь. Но что Димку во сне ввергло в трепет, что Вика согласилась с тем, что её надо сжечь. И Димка бросился к ней, схватил её, закрыл собой Викино хрупкое тело и заорал что есть мочи:

– Не-ет!!! Я не позволю, я не дам! Всех пересажаю в тюрьму!

И самое ценное, что было в этом сне, Вика несмело, но с любовью, пожала Димкину руку.

Димка и сейчас помнил то блаженство, которое он ощутил в сонном сердце, за Викину слабую благодарность.

Это были, наверное, самые счастливые минуты в его жизни, пусть и во сне.

Иногда Димка отваживался думать, что и она к нему неравнодушна, но тут же гнал прочь эти наглые мысли: кто она? – красивая, ухоженная, любимица всех учителей. И кто он? – нищий урод. Димка не стеснялся так себя мысленно называть.

Однажды Димка даже спросил у уставшей матери:

– Мать, почему так тянет к человеку? Почему тоска сжирает по нему?

Но она была настолько вымотана работой, что даже не поняла его вопрос.

– Кто-то в классе умер? – устало спросила она.

– Нет. Не парься.

Она тупо посмотрела на Димку, выжала из себя нечленоразлельную фразу, закрыла глаза и погрузилась в тяжёлый вечерний сон.

Димка не стал её тревожить, он знал, что, проспав около часа, она проснётся и уляжется нормально на свой диван до утра. И на этом Димкины признания были закончены. Ни один человек из Димкиного окружения так и не узнал, что он влюблён в Вику.

Он тогда сумел справиться с собой, включив силу воли, перестал следить, во сколько Вика была в сети. И ещё полностью погрузился в тренировки. Либо выматывающая физическая активность, либо брошенная слежка помогла выдавить из сердца Вику как вирус, как боль. Поэтому Димка знал, что такое человек внутри, это тот же мрак и безрадостность бытия.