– Ника! – слышу голос Артема из спальни.

– Артем, – вылетаю из ванной и сразу тараторю, чтобы он не успел возразить, – я взяла вашу рубашку, – волнуясь, подрагивающими пальцами поправляю воротничок, пуговицы. – Простите, что без спроса. Я в свое платье просто не смогу сейчас влезть. Я вам ее верну, честно–честно! Постираю, высушу, выглажу… – практически вымаливаю у него разрешение.

А он стоит с открытым ртом, пялится на меня, будто я голая. Эй, что он там увидел? Я все пуговицы застегнула!

– Артем? Вы против? – внутри все обрывается. Что я творю!

– Да–да, конечно, без проблем, – невпопад отвечает. – Бери, носи.

– Ника, ты скоро? – Маша зовет.

– Иду! – кричу в сторону двери. – Спасибо вам большое, Артем! За всё–всё–всё спасибо! – в знак благодарности чмокаю его в щеку. Хватаю туфли и мчусь к выходу.

– О, прикольно! – оценила Анюта мой наряд. – Фирменная! – осторожно заглянула за воротничок. – Я такую на сайте видела, десять косарей стоит по акции.

– Сколько? – едва не побежала снимать. Дорого! А вдруг испорчу?

– А ну стой! Времени нет!

– Ах, да…

Аня сняла с себя ремешок, и пока я обувалась у порога, она обвила меня им, затянула на талии и удовлетворенно цокнула языком:

– Вот теперь вообще отпад. Хулибяка увидит – умрет от зависти.

– Кто?

– Ритка твоя.

Ой, Ритка сейчас меня меньше всего интересует! Мне к папе надо!

Уже через несколько секунд мы стоим на площадке перед лифтом, а еще через минуту спускаемся на нем вниз.

– Черт, не попрощалась, – с досадой кусаю губы, которые еще чувствуют мягкую щетину Артема. – Ладно, у меня уважительная причина.

19. 18. Ника. Приступ

18. Ника. Приступ

В лифте, задрав голову, слежу за цифрами на табло. 16, 15, 14… Мыслями я дома, обнимаю отца и успокаиваюсь, что с ним все хорошо.

– Ника, колись, где ты этого Артема подцепила? – на локте виснет Анютка.

– Женат? – Маша на другом.

Не отвертеться от вопросов.

– В парке познакомились. Вчера развелся, – отвечаю обеим сразу.

– Это он тебе сказал, что развелся?

– Ну да…

– Соврал! Так я и знала. Надо было паспорт проверить.

– Мне все равно женат он или нет. У нас ничего не было.

– Ага–ага. Просто проснулась утром в его постели. Голая…

– Эй! Не голая! Девочки, чего сочиняете! – возмущаюсь.

Скорее бы приехать!

Внизу, у подъезда, нас ждет черный фургон с теми самыми полицейскими, что захватывали квартиру Артема. Никто не выпускает оружие из рук, сидят тихо, в балаклавах. Огромные такие. Страшные.

Изредка у кого–то трещит рация. Женя сидит впереди, рядом с водителем. Уже без маски. Они с Машей не очень похожи, если только разрезом глаз. А так – он крупный, она – дюймовочка. Но за свою младшую сестру этот мужчина скрутит всех обидчиков в бараний рог.

Нам с девочками уступили место. Мы сели втроем на два мягких сиденья. Лицом ко всему отряду или как они там называются, я не знаю.

В салоне пахнет кожей, смесью мужских парфюмов и пота.

Я как будто смотрю остросюжетный фильм с захватом и освобождением заложников, только почему–то нахожусь в центре событий.

Чувствую на себе горячие взгляды сразу всех! Мне кажется, полицейские тоже, как и мои подруги, задаются вопросом, что я делала в квартире мужчины старше себя лет на десять.

И ведь не объяснишь им все!

Тяну рубашку, стараясь прикрыть голые колени. Анюта с Машей чувствуют себя при мужчинах свободно, я зажимаюсь, смущаюсь. Если бы не папа, ни за что не села бы в фургон, полный мужиков, пусть и полицейских.

– Жень, давай побыстрее, – не просит, командует Марья.

Ее брат кивает водителю, тот включает мигалки и сирену. Так мы и едем через весь город, пролетая светофоры. На поворотах я цепляюсь то за Машу, то за Анютку, чтобы не улететь. Прямо на вот этих двух мужчин, что сидят напротив нас и не сводят с нас троих сальных взглядов. Маша сжимает губы в куриную гузку, сдерживая улыбку. Кокетничает, глазками стреляет. Анюта тоже! А я зажмуриваюсь в страхе, что или мы в кого–нибудь врежемся, или в нас.