Люба жила у родственников в Олимпийской деревне по временной прописке. Здесь, в Москве, у нее жила тетка – мамина сестра. Тетка давно вышла замуж за прибалтийского еврея, отчаянного пьяницу. Муж тетки допился до инвалидности, но, как говорят «нет худа без добра», по инвалидности дяде дали трехкомнатную квартиру в Олимпийской деревне – 80. От одного названия «Олимпийская деревня» у Юли захватывало сердце, и она уговорила Любу сводить ее к себе (к тетке) в гости.

Олимпийская деревня – 80 была построена к знаменитой Московской олимпиаде. Высотные дома, парки и скверы, фонтаны, магазины, спортплощадки, бассейн, стадион, корты, обнесенные сеточным забором являли собой во плоти Олимпийскую деревню для проживания иностранных спортсменов. В Москве тогда наступили райские денечки. Весь нежелательный контингент – пьяницы и попрошайки были высланы из города, движение автомобилей ограничено, а в магазины завезли иностранные продукты. Повсюду развешивали флаги и клеили эмблемы с улыбающимся мишкой. После закрытия Олимпиады власти раздали квартиры «деревни» нуждающимся. Конечно, олимпийская роскошь давно исчезла, и остался простой район, но Юле все равно интересно было пройтись по улицам такого некогда важного места. Порой вместе с Любой они натыкались на странные непонятные сооружения, над которыми оставалось только гадать, для чего они служили в прошлом. Что же до семьи родственников Любы, то это оказались весьма забавные, по мнению Юли, люди. Отзывчивые, гостеприимные, они тянулись к городскому шику, но все равно Юле казалось, что она находится в деревенском доме. Может, окающий, не сильный, но заметный, выговор тетки наводил на мысли о деревянном доме в лесу, пении петухов и мычании из хлева. В семье было двое дочерей – полные противоположности друг другу. Дикая и агрессивная, некрасивая Таня и спокойная, медлительная Наташа. Обеим исполнилось тридцать и обе они ни с кем не встречались, чем печалили свою мать. Квартира на первом этаже удивляла просторностью нежилых помещений – холл-коридор и балкон, однако девчонкам приходилось ютиться в крохотных комнатках, где вдоль стены еле помещалась узкая кровать. Как тут спали олимпийцы – непонятно. Нынешние жильцы никак не относились к Олимпиаде, чем разочаровали Юлю, для них «ну была когда-то Олимпиада ну и что».

***

На Рождество родственники подарили Юле ослепительно белую водолазку и спрей для волос с блестками.

– Ох! Как же тебе идет! – не удержалась мама, когда Юля одела водолазку.

Этим вечером впервые после новогодних каникул должна была состояться тренировка. Юле не терпелось надеть новую водолазку прямо сейчас и отправиться в ней хоть куда, да хоть и на тренировку. Она расчесала волосы и изрядно полила их блестками. Посмотрелась в зеркало – и впрямь хорошо! Будто только что с праздника. Юля оделась и поехала в «Мастер».

В шатре из группы оказалась только Иванка, она находилась в своем привычном состоянии отрешенности – кого бы задеть, на кого бы наброситься, и давешний «конюх». Увидев Любу и Юлю, он разозлился. Из конюшни он принес с собой длинный кнут и периодически лупил его концом в стену. Юля болтала с Любой. И конюх еще больше раздражался и еще больше лупил в стену.

– Как тебе идет…

– Щелк!

– Замечательно, правда? А еще…

– Щелк!

– Еще… – Юля сбилась.

– Щелк!

– Мы отлично…

– Щелк! Щелк! Щелк!

Юля шестым чувством понимала, что эта невысказанная ярость из-за нее и против нее. Не только великолепный вид нормальной девушки, но и эти легкомысленные блестки на волосах раздражали сумасшедшего конюха. Казалось, он хотел заткнуть ей рот этим хлыстом.