Пытаясь найти Уланову унять пульсацию в висках, Свят медленно сканировал взглядом холл. Глаза привычно тормозили при виде задниц улыбок девиц.

В конце холла был растянут яркий транспарант с надписью «Welcome11!». Под ним кишели расфуфыренные филологини. Лицом к ним и спиной к толпе стояла дама в чёрном платье – без плеч, но до пола. Её блестящие светлые волосы были собраны в пышный пучок на затылке, а роль под транспарантом была явно руководящей.

Уланова не мелькнула нигде.

Ужасно захотелось потереть лицо ладонями, но он вовремя вспомнил о вампирской пудре.

Неужели я зря здесь мучаюсь?

Размахивая флаерами с надписями «Happy Halloween12» и «Enemies of the Crown, beware13», к их компании приблизился до рвоты активный организатор. На его размалёванном лице сияла слащавая улыбка.

– Юристы? – громогласно уточнил он, раздавая флаеры. – Второй сектор. Вдоль тыкв в центре не стоять. Ищите места и садитесь. Можно и на пол.

– Скоро начало? – поинтересовался Петренко, придерживая рог.

– После финального прогона, – махнул в сторону зала парень. – Остался один танец.

Движение людей по холлу возросло. Сделав десять шагов к дверям в коридор, Свят сдвинул брови и остановился: мимо валили эльфы и рыцари с факультета истории.

Филологи покинули блокпост у транспаранта и тоже зашагали к двойным дверям.

Именно за этими дверями начинался коридор, который вёл к актовому залу.

А значит, эти двери сейчас будут проверяться на резиновость.

К даме в длинном чёрном платье подскочил… Гатауллин с букетом розовых цветов.

Так значит, это «одна из солисток».

Её лица не было видно, но она явно говорила что-то занятное: обычно каменная морда математика ныне сияла, как окна в новой части корпуса. Он вырядился в костюм чёрта-метросексуала, а мелкую серьгу в левом ухе заменил на крупный серебряный клык. Солистка в чёрном многозначительно постучала пальцем по запястью, и Гатауллин активно двинулся к залу, жестами показав ей, что цветы подарит позже.

Какого хрена ты вообще смотришь туда?

Непонятное смутное чувство влекло в сторону математика и его солистки.

К чёрту Гатауллина.

Кому есть дело до личной жизни Гатауллина, когда Улановой так нигде и нет?

– Да что ей здесь делать?! – рявкнул Адвокат, презрительно махнув рукой. – В своих безразмерных рубашках и с курсовой наперевес?! Каждому своё!

Сидит, небось, в общаге, читает про Вильгельма.

Горло сдавила липкая досада.

…Марина трясла его руку, что-то верещала и заливалась истеричным смехом. Кто-то наступил сраным копытом ему на ногу. В лицо густо пахнýло мерзким парфюмом, щедро вылитым на чью-то ненасытную харю.

Мир давил на череп, как душный вагон.

Святослав отступил к стене и стряхнул с локтя руку Измайлович.

– Что, заяц? Подышать? – угадала Марина, готовая прыгнуть за ним в курилку.

Елисеенко медленно покачал головой, не понимая, чего ему хочется больше всего.

Марина завизжала и ринулась сквозь толпу в объятия подруг с факультета туризма.

Спасибо, подруги.

Людей в холле стало на порядок меньше – основная их часть уже схлынула в коридор.

– ВЕРА! – отрывисто крикнул кто-то.

…Голова мгновенно вынырнула из воды и завертелась, как флюгер. Отлипнув от стены, Свят лихорадочно забегал глазами по толпе.

Кто кричал «Вера»?

В голову почему-то не приходило, что Вер в университете могут быть десятки.

Из коридора заорала песня Адель, которая, видимо, и знаменовала финальный прогон.

И в ту же секунду солистка Гатауллина обернулась в сторону зала.

Внезапно.

…Внезапно из рук утекает и так редкое для них тепло. Холл за спиной у дамы в чёрном искрит и расплывается. Всё видится будто в режиме замедленной съёмки; ладони… Ладони дрожат.