Немецкий тяжелый 105-мм химический миномет 10 cm Nebelwerfer 40 на фоне штурмового орудия Stug 3, Мекензиевы горы. 1942 г.

В опубликованных документах особого отдела НКВД за январь 1942 года есть интересный факт, указывающий на то, с какой хаотичностью изменялась линия фронта в ходе обоюдных атак, что позволяло изменникам Родины заранее спланировать сдачу в плен.

Так, в январе были арестованы 3 краснофлотца во главе с младшим лейтенантом Коломийцем – командиром взвода 3-го батальона 3 полка морской пехоты. Которые несколько суток находились в блиндаже впереди нашей линии обороны, намереваясь сдаться в плен противнику, то есть – изменить Родине. Младший лейтенант Коломиец приказал краснофлотцам порвать документы, сложить оружие и при появлении немцев не оказывать сопротивление. Все краснофлотцы не возражали и были с ним согласны. На допросе Коломиец показал:

«В блиндаже мы находились более двух суток, немец нас обстреливал, блиндаж этот был впереди линии нашей обороны, в метрах 30. Мы сначала об измене Родины не думали, у меня было решение во что бы то ни стало прорваться к своим, но так как мы просидели полтора суток и не смогли оттуда уйти, а немцы уже близко подошли, я сказал так: если немцы подойдут к нам, нас окружат, нам нельзя будет уйти оттуда, то придется только сдаваться. Желание изменить Родине у меня лично появилось в связи с тем, что я сильно перепугался, когда первый раз попал под такой сильный огонь. Все краснофлотцы мне не противоречили и имели намерение изменить Родине, и мы решили изменить: в случае подхода немцев к блиндажу не обороняться, а спасаться».

Несмотря на успех Приморской армии в декабре, в дальнейшем немцам на некоторых участках удавалось успешно переходить в контратаки. Это надламывало дух красноармейцев, вынуждая повернуть или пойти на крайние меры.

Подобное было и в стане противника. Например, случай, произошедший в тот же период на этом же участке фронта. Он был описан в отчете разведки Абвера, который вместе со всей остальной, не уничтоженной совершенно секретной документацией отдела НКВД в г. Севастополе попал в руки немцам после оккупации города. Так, ефрейтор Андреас Герхардт из 24 пехотная дивизии рассказывал:

«Я оказался в качестве перебежчика

примерно в конце февраля – начале марта. До войны работал гражданским механиком на заводе по производству деталей для самолетов, был призван в армию и отправлен на фронт в составе маршевого батальона. До 1933 года был молодым коммунистом, а когда попал на фронт, решил дезертировать в первые дни своей службы. Чтобы симулировать плен, т.к. я боялся за судьбу тех, кто остался дома, порезал палец и оставил следы крови. После этого выполз из будки часового и начал пересекать фронт. По пути сделал еще два выстрела и бросил ручную гранату в сторону немецких линий, чтобы завершить картину штурма. Когда подошел к первому русскому бункеру, то никого не увидел и был вынужден громко кричать, чтобы кто-то вышел»

Герхардт дал полные показания и особенно много говорил о настроении в тылу, так как он недавно попал на фронт. Он рассказал о ситуации на своем заводе, об иностранцах и пленных, которых использовали для работы, о недовольстве немецких рабочих, которым приходилось выходить в поле. Рассказ коснулся советских пленных и обстоятельства их пленения.

Герхардт был сразу же взят под стражу 7-м отделом полиции до апреля месяца, после чего направлен на Кавказ.

К таким решениям солдат нередко подталкивали меры психологического воздействия с обеих сторон; работающие громкоговорители на линии соприкосновения и большое количество агитационного материала с обещаниями комфортной жизнь в плену. Наиболее детально погрузиться в атмосферу настроения в стане противника помог дневник воспоминаний ефрейтора 4