В ходе январских наступлений и разведывательных вылазок советских войск немцы регулярно отвечали встречными контратаками, не давая нашим войскам закрепиться на занятых рубежах. А многочисленные атаки защитников Севастополя попадали под меткий огонь артиллерии, прежде чем дело доходило до ближнего боя. 21 января произошла наиболее крупная вспышка боев, после чего наступило временное затишье, также отмеченное в немецких документах.

Воспоминания о январских боях в книге командира 25-й стрелковой дивизии Т. К. Коломийца «На бастионах Чапаевцы»

«В январе 1942 года немцы атаковали левый фланг 54-го полка юго-западнее высоты 115,7. На атакованном участке находился наш дзот. Немцы повели атаку с северо-востока, подошли близко, попали под пулеметный огонь и начали отходить. Другая группа немцев наступала на дзот с запада, т.к. с этой стороны амбразур не было. Гарнизон дзота выбежал из укрепления, чтобы гранатами отбить атаку. Как только они отошли от дзота, восточная группа немцев

опомнилась и заняла опустевший дзот. Вот к чему привело увлечение бойцов боем. Надо было отбить атаку западной группы, но с восточной группы глаз не спускать.

Попытки 54 полка отбить дзот огнем артиллерии было невыгодно, да и опасно, т.к. дзот находился в расположении наших частей и при обстреле дзота из пушек поражение своих бойцов было бы неизбежно.

Я обратился к командующему армией генералу Петрову с просьбой дать мне огнеметный танк, чтобы выжечь немцев из дзота. Такой танк Т-26 у нас был один на всю армию. Когда танк подошел к моему наблюдательному пункту, я приказал командиру танка опробовать его работу – дать струю огня. Все было хорошо, форсунка работала, огонь был дан. Я объяснил задачу командиру танка и командиру стрелкового взвода, назначенного для овладения дзотом, а также командиру батареи ПТО два 45-мм. орудия, которые должны были поддержать атаку.

Эта штурмовая группа заняла исходное положение и по сигналу пошла вперед. Танк подошел к дзоту на 50—60 метров, пустил свою аппаратуру в ход, но огня не получилось: по направлению к дзоту пошла только жидкая струя смеси. Я думал было, что все пропало. Но тут из дзота начали выскакивать немцы, на ходу напяливая противогазы, и сломя голову побежали к своим позициям. Наши стрелки бросились вперед, заняли дзот и захватили одного пленного. Он-то и рассказал, что немцы приняли незагоревшуюся струю смеси за жидкий газ и в панике бежали.

Этот факт показал, как неосмотрительно вел себя гарнизон дзота, выбежав бросать гранаты и не оставив людей для его защиты. Но он характерен и еще в двух отношениях. Во-первых, случай с огнеметным танком показал нашу бедность в военной технике в тот период – у немцев были под Севастополем сотни танков, а у нас на весь гарнизон 25 танков Т-26, 1 БТ и один огнеметный танк Т-26, да и тот ненадежный. Во-вторых, случай этот показал, что немцы боялись всего неожиданного и были способны с перепугу

принять безобидную струю не воспламенившейся жидкости за жидкий газ».

Все вышеописанное, возможно, было и так, за исключением данных, имеющиеся у генерала Коломийца, о наличии танков у противника, т.к. они не соответствуют действительности. На тот момент в распоряжении 11 армии Вермахта танковых подразделений не было, за исключением 2 дивизионов штурмовых орудий «Stug 3».

Уцелевшие штурмовые орудия после декабрьского штурма были переданы в распоряжение 24-й пехотной дивизии. Новый 1942 год экипажи штурмовых орудий встречали в Бахчисарае. Там же дивизион принимал участие в боях с остатками русских войск и в мелких стычках с партизанами. Но уже 15 января 3 орудия обеспечивали атаку на Ново-Петровку (Керченский перешеек). На момент январских боев и февральского прорыва штурмовые орудия у Севастополя отсутствовали.