– Я знал, что мы уйдем от них, – Карвальо показал рукою на отставшие пироги. – Мавры не отважатся выйти на открытую воду. Они потеряют главное преимущество – маневренность. Волны раскидают их, перевернут.

– У туземцев есть балангейсы, – напомнил Альбо. – Гребцы быстро вычерпывают воду из корпусов, а воины стреляют из луков.

– Педро заметил бы крупные суда, – возразил Жуан. – Я думаю, они собрали их вон там, где гуще торчат мачты джонок. – Мы ударим в средину, разметаем их, не дадим опомниться и перестроиться. Все сделаем за один проход, чтобы не разворачивать корабли, не топтаться на месте.

– Прикажешь приспустить паруса? – штурман изучал вражескую флотилию.

– Обязательно. Поступим по правилам морских сражений, будто перед нами эскадра Мануэла. Бомбить, топить, брать на абордаж…

– Кажется, они не намерены драться, – разглядывал голые мачты Альбо. – Похоже, стоят на якорях.

– Тем хуже для них, не разбегутся в стороны!

– Я бы на их месте ожидал противника, они же беспечно теряют время, а ведь заметили каравеллы!

– Вероятно, произошла путаница, – предположил Карвальо. – Пироги раньше условленного сигнала пошли в атаку, или на джонках проспали. Впрочем, какая нам разница… – махнул он рукой.

– Не наделай глупостей! – предостерег кормчий.

– Ты о чем? – не понял Жуан.

– Вдруг они вернулись из плавания и не знают об отчаливших от берега пирогах?

– Нельзя верить маврам, – упрямо замотал головой капитан.

– Я согласен с тобой, но уж слишком они спокойны.

– Туземцы уверены в своей силе, вот и не торопятся. Мы опередим их… – Карвальо хищно вцепился в поручни. – Педро, что видно на лодках? – крикнул юнге.

– Засуетились, сеньор капитан, – ответил дозорный.

– Ага, спохватились! – обрадовался Жуан. – Готовятся к бою?

– Не понять.

– Сейчас мы им покажем Армагеддон! – пообещал Карвальо островитянам. – Запомнят они меня!

Джонки стремительно приближались. С высоких палуб каравелл были видны крохотные обнаженные фигурки, пытавшиеся в спешке снять суда с якорей, расправить жесткие крылатые паруса. Джонки сталкивались друг с другом, цеплялись ветрилами, теряли управление, дрейфовали, врезались в борта соседних лодок. Трещала обшивка, крошилась дранка парусов, лопались канаты. Люди падали в воду, кричали, махали руками.

Флагман приспустил паруса, ворвался в гущу лодок. Подмял под себя одну, отбросил форштевнем другую, уперся в третью, наиболее крупную и богато украшенную. В сумятице наугад ударили с обоих бортов картечью пушки. Их поддержали с поручней фальконеты. Раздались беспорядочные выстрелы мушкетов и аркебуз. На отчаянно барахтавшихся в воде мавров посыпались стрелы арбалетчиков. Засвистели дротики.

– Вперед, на абордаж! – вопил Карвальо, размахивавший коротким мечом. – Леон, веди солдат на джонку, захвати капитана! Канониры, поддайте жару чтоб нехристи почувствовали огонь Преисподней! А ты, – пнул стоявшего моряка, – громче ори, чтобы от страха у туземцев подгибались ноги!

Не успела стихнуть первая волна стычки, как неподалеку в перепуганную флотилию с грохотом врезалась «Виктория». Это вызвало дикий прилив отваги. Не дожидаясь офицеров, солдаты кинулись грабить джонки. Трупы голых воинов с распоротыми животами летели за борт. Латники резали пытавшихся сопротивляться, рубили мечами все, что попадалось под руку: канаты, паруса, сосуды с водой, подвернувшихся овец, кур, крошили барабаны, били в литавры. Канониры перезарядили орудия, но не палили в гущу побоища, так как кругом дрались испанцы. Вахтенные матросы покинули Альбо, попрыгали на джонки.

Крайние лодки опомнились от страха и заметили, что им не грозит опасность. Они стали покидать флотилию, уходить к берегу, разбегаться в стороны, выбрасываться на отмели. Оттуда туземцы наблюдали за гибелью друзей, не выказывали намерений помочь им, готовились сдаться, если христиане высадят десант. Солдатам было не до них.