Грубая выходка командующего не понравилась команде, солдаты стояли у бортов, не решались добить индейцев. Жуан выхватил у Санчо самострел.

– Дай-ка, я сам, – промолвил Карвальо, оттолкнул солдата, натянул тетиву. – Они бы не пожалели нас, – раздраженно пробормотал он.

Свистнула стрела, парень забился в судорогах.

– Не по-божески… – глухо осудил кто-то поступок капитана.

– Оставьте их в покое, они все равно помрут, – поддержал Ганс Варг.

– Не по-божески… – передразнил Жуан. – Разрази меня гром, если я не проткну еще одну сволочь!

И он выполнил обещание.

– Разве мы не христиане? – срывающимся голосом спросил Педро моряков.

– Ах ты, сопляк! – взъелся на юнгу капитан. – Перечишь мне? Я тебя…

– Расходитесь все! – сурово приказал Альбо, прогоняя с глаз Карвальо подростка. – Вахтенным занять места, иначе ветер выбросит нас на берег!

– Немецкий выкормыш… – шипел Жуан на юнгу. – Плетки не знаешь?

– Ваше место на юте, сеньор капитан, а не у борта с солдатами, – сухо указал Франсиско.

Командующий зло посмотрел на него, кинул на палубу самострел, ушел в каюту.

– Капитан-генерал повелел искать новый остров! – важно передал приказ писарь.

– Каков курс? – деловито осведомился Альбо.

– Забыл спросить, – смутился родственник. – А впрочем – туда! – махнул рукой подальше от берега, где их поджидали побитые, но не уничтоженные индейцы, готовые вновь напасть на корабли.

– Курс на северо-восток! – уточнил штурман и распорядился приготовиться к повороту.

Заскрипели тяжелые реи, упали прямые паруса. На бизани и между мачт натянули косые для встречных ветров. Флагман тяжело накренился, медленно развернулся, пошел в море. «Виктория» поплыла за ним.

Следующий день потратили на бесполезную изнурительную борьбу с ветром. Люди голодали. Доведенные до отчаяния моряки предлагали вернуться на Калаган или Минданао, бросить корабли, сойти на берег, лишь бы не умереть от истощения. Второй раз в пищу пошли опилки, вымоченная и поджаренная на огне кожа. В тщетных поисках земли, с каждым днем становившихся невыносимыми, несколько раз видели вдалеке квадратные пальмовые паруса крупных баланг с глубокой осадкой и множеством гребцов. Над ними на пальмовом настиле стояли воины и управляли ветрилом, натянутым на двух бамбуковых шестах. Баланги не имели палуб. Когда волны захлестывали лодку, широкие балансиры поддерживали ее на плаву, а гребцы вычерпывали воду. Под парусом и на веслах баланги ходили гораздо быстрее каравелл. Испанцы попытались захватить одну чтобы хоть чем-нибудь поживиться, но индейцы легко ушли от погони.

Бесславное кружение по морю Сулу закончилось опять у берегов Палавана. Встречные сильные ветры и противные течения отогнали корабль к острову напротив селения, напоминавшего предыдущее, где они чуть не стали добычей малайцев. Команды надежно заякорились, опустили паруса. Заряженные пушки ждали гостей.

Жители приплыли на маленьких лодках, выразили готовность к товарному обмену. Они отдали морякам скудные запасы продовольствия, знаками пригласили посетить дома, где обещали вдоволь накормить и напоить. Но не так-то легко было уговорить европейцев покинуть плавучие крепости. Голодные, изнуренные, они отказывались спуститься в лодки. Даже Пигафетта предпочел бы умереть с голоду на «Тринидаде», чем от яда на земле. И все же надо было послать кого-нибудь в селение, разодрать на себе кожу, вымазаться кровью, принести клятву верности союзническому договору, иначе вместо торговли палаванцы могли возобновить военные действия. Карвальо приказал искать добровольца, пообещал ему за спасение флотилии щедрую награду.