Каланао с начальниками спустился в балангу, снял набедренную повязку, сел на банку, начал грести наравне с простыми воинами. Один затянул заунывную песню, позволявшую работать ритмично и неторопливо. Соплеменники дружно помогали ему.

Встречавшиеся на реке подданные касика, прекращали дела, предлагали ему товары. Властитель придирчиво выбирал лучшую рыбу, клал на дно баланги. Собрав достаточно дани, князек более не обращал на них внимания. Судно тихо скользило по реке.

На низких берегах стояло много домов. Крытые циновками и сухими листьями, они походили на вышедших из леса воинов. Серо-желтые пятна далеко виднелись на фоне зелени. Каланао скалил белые зубы, подпорченные краской бетеля, считал подвластные деревни. Он загибал пальцы, тряс рукой, клялся, будто людей у него в каждой столько, сколько волос на голове. Берега выглядели густонаселенными. Пигафетта выражал удивление и восхищение богатством царька.

Прошел час, второй. Солнце низко повисло над джунглями, опалило рыжим цветом верхушки кокосовых пальм. Жара понемногу спала, дикие звери потянулись к воде. Монотонное, однообразное пение и мягкое покачивание баланги сморили летописца, он задремал. А когда очнулся ото сна, вокруг лежала темная ароматная ночь, наполненная посвистом и покрикиванием птиц, журчанием воды за кормой. Туземцы все еще поднимались по реке. Прохладный воздух стал влажным и вязким. Разноголосо трещали в траве цикады, зажгли фонарики светлячки. Крупные звезды повисли над деревьями. На востоке в туманной дымке всходила луна.

Полинезийские лодки-катамараны.

Банкнота достоинством 3 доллара Островов Кука,

Острова Кука, 1987 г.

В селении касика, расположенном в двух лигах от устья реки, их встретили слуги со смоляными факелами из тростника и пальмовых листьев. Хозяину подали вино, появились жены. В ожидании ужина Каланао с двумя советниками, женщинами и послом потягивал вино, соблюдал ритуал, известный Пигафетте по Масаве. Перед тем как выпить из фарфоровой чашки вино, они совали друг другу под нос кулаки, желали благополучия. Ломбардийцу почудилось, будто вернулись счастливые дни, когда после сотни мытарств полуживая эскадра попала на райские острова.

Ужин состоял из риса с пересоленной рыбой, запеченной в листьях и поданной на фарфоровых тарелках. Антонио жевал твердые куски зерен, слушал рассказ о приготовлении пищи. В глиняный кувшин кладут лист, закрывающий внутренность сосуда, насыпают рис, наливают воду. Закрытый кувшин ставят на огонь и кипятят до тех пор, пока рис не станет твердым, как хлеб.

Утомленного гостя уложили спать на тростниковую циновку, под голову дали подушечку из пальмовых листьев. С ним оставили вельможу. Каланао ушел в соседнюю комнату с двумя женами.

С утра Пигафетта отправился на разведку. Он входил в дома, разговаривал с жителями. Видел обилие золота, мало еды, голодных ребятишек. Его уверяли, будто в долинах есть много драгоценного металла. Он лежит в земле, его трудно выкопать деревянной лопатой. Дороги к островам Пряностей они не знают. Все самое необходимое несколько раз в год им привозят сиамские купцы на джонках с парусами из дранки. Аборигены меняют у них на золото железо, ткани, оружие, дорогую посуду, которую Антонио видел в доме правителя.

Позавтракали рисом и рыбой, запили настойками из сахарного тростника. Перед прощанием с касиком, летописец получил разрешение посетить дом его жены, где она услаждала слух гостя игрой на четырех литаврах.

После полудня Пигафетта поплыл назад на корабль. Раджа с шестью сановниками провожал посла. Балангу спустили на воду, повезли Антонио к устью реки. Одно омрачило приятные воспоминания ломбардийца – вид казненных злоумышленников. Проплывая мимо высокого холма, он увидел у селения на дереве три висящих трупа. Срезанные с дерева ветки усиливали мрачную картину. Так на острове поступали с грабителями.