Привел эти слова, и всплыли лермонтовские строки: «Ты слушать исповедь мою сюда пришел, благодарю. Все лучше перед кем-нибудь словами облегчить мне грудь. Но людям я не делал зла, и потому мои дела немного пользы вам узнать, а душу можно ль рассказать?» Вопрос не риторический: и подходящих слушателей может не найтись, и подходящих слов. А иногда есть и слушатели, и слова, да стыдно признаться в собственной глупости, жадности, черствости, беспомощности, конечно, если достанет ума их разглядеть. Зависть тоже не любит выставляться напоказ. Был, правда, случай, когда давнишний знакомый, буравя взглядом, «искренне» признался: «Я тебе по-хорошему завидую». По спине пробежал холодок, а в горле застрял вопрос: «Чем же так хороша твоя зависть?» Чтобы дышать свободно, присмотримся к этому слову повнимательнее. Не будем искать в нем душу. Попытаемся обнаружить следы человека, но не с большой, а со строчной буквы. Новейший академический «Толковый словарь русского языка», изданный в 2007 г. под редакцией Н.Ю. Шведовой, зависть определяет как «чувство досады, вызванное благополучием, успехом другого», завидовать же, согласно этому словарю, «испытывать чувство зависти, желать иметь то, что есть у другого, быть таким же». Эти дефиниции почти дословно воспроизводят данные полувеком ранее в «Словаре русского языка» С.И. Ожегова (1949), куда они, в свою очередь, перекочевали из 4-томного «Толкового словаря русского языка» под редакцией Д.Н. Ушакова (1935). И хотя в предисловии к первому в советской истории толковому словарю довольно критично оценен «Толковый словарь живого великорусского языка» В.И. Даля (1863–1866), «чувство досады» в трактовку зависти попало именно оттуда. Прежде чем открыть «первоисточник» современных филологических дефиниций зависти – словарь великого В.И. Даля, напомню: я намеренно не затрагиваю специальные лексикографические аспекты названных словарных статей.

Справедливости ради замечу, технологии толкования эмоциональных концептов – так современные филологи именуют устойчивые образно-понятийные обозначения эмоциональных состояний человека – предмет оживленных дискуссий в лингвистике. Для примера приведу два так называемых прототипных описания зависти, целью которых является выработка предельно упрощенной, формульной схемы семантической трактовки явления. По мнению А. Вежбицкой, «Х испытывает зависть. = Иногда человек думает что-то вроде этого: «что-то хорошее происходит с другим человеком, это не происходит со мной, я хочу, чтобы вещи вроде этого происходили со мной», из-за этого этот человек испытывает какие-то плохие чувства. Х чувствует что-то вроде этого»[17]. Согласно Ю.Д. Апресяну, «Х завидует Z-y Y-a = X не имеет Z-a, и Y имеет Z, и X испытывает отрицательную эмоцию, каузируемую желанием, чтобы Y не имел Z»[18]. Подобные семантические примитивы, возможно, филологически достаточны для объяснения ведущего значения слова, но слишком формальны для понимания его психологических нюансов. Ведь зависть – предмет не только и не столько формально-логической констатации (наличие таких-то признаков позволяет заключить о таком-то свойстве), сколько эмоциональной оценки личности. Вслух или безмолвно произнеся «Он завидует» или «Я позавидовал», мы, разумеется, делаем некое умозаключение, но в еще большей степени ставим диагноз, имеющий серьезные последствия для межличностных отношений и самочувствия.

Удержусь от пересказа взаимных претензий психологов и лингвистов в трактовке душевных волнений. Важно, что в их дебатах[19] активно звучит призыв к междисциплинарной кооперации в исследовании эмоций, и этот призыв, кажется, услышан обеими сторонами. Так, тщательный анализ дефиниций ряда ведущих эмоций (страх, радость, печаль, гнев) в русско– и немецкоязычных филологических и психологических словарях и энциклопедиях выполнен лингвистом Н.А. Красавским. Им же предложена развернутая система 12 семантических параметров, использование которых могло бы упорядочить и обогатить смысловую интерпретацию номинаций эмоций