Поиграем? Я предложу вашему вниманию несколько, на мой взгляд, ярких и значимых стекляшек – элементов того, что разузнал о зависти, а вы попытайтесь составить любезную своему уму и сердцу картинку. Примите во внимание, пожалуйста: калейдоскоп не пазл. Предложенные «элементы», как их ни перемещай, не образуют единственно верного изображения. Выстроил я их в удобном для собственного и, надеюсь, вашего разумения порядке, но на нем отнюдь не настаиваю. Если содержание какой-либо из глав вас, паче чаяния, не затронет, другая может оказаться любопытной: они связаны, но относительно независимы. Еще одно. Я старался, уважаемый читатель, быть занимательным и не злоупотреблять специальными терминами. Если издержки психологического образования все же дали о себе знать, будьте снисходительны. Одновременно не взыщите, если мои вылазки на территорию философии, культурологии, филологии, мифологии, искусствоведения и иных человековедческих наук показались дилетантскими. Для досконального освоения этих дисциплин времени не было, а обойтись без обращения к ним счел невозможным.

За все, что здесь написано, отвечаю, разумеется, я. Но удовлетворенность разговором зависит от обоих собеседников. Очень рассчитываю на вашу, читатель, любознательность и доброжелательность. Если мой расчет оправдается, вам будет интересно и не захочется прервать нашу беседу, вспомните добрым словом тех, кто мне помогал. Жену, Дарью Донцову, написавшую мне в назидание полторы сотни романов, пока я вынашивал план создания эпохального произведения. Дочь, Марию Донцову, и ее мужа Юрия Субботина. Сына, Дмитрия Донцова, и его супругу Маргариту. Дети безропотно и даже с энтузиазмом разыскивали нужный мне материал, помогали с переводом иностранных статей и просто регулярно интересовались ходом работы. Мне очень помогла профессиональная и дружеская поддержка доктора психологических наук профессора Елены Борисовны Перелыгиной. Спасибо доктору психологических наук Инне Борисовне Бовиной, существенно обогатившей перечень проанализированных мною источников. Наконец, не могу не поблагодарить наших мопсов и величественного черного кота Сан Саныча. Когда рвалась мысль и нападало уныние, они живо возвращали хорошее настроение и работоспособность.

Начать разговор о зависти с разбора этого слова – его значения, происхождения, контекстов и вариантов употребления – подвигли два обстоятельства. Во-первых, уважительное отношение к слову как таковому, привитое в раннем детстве мамой – учительницей русского языка. Сколько себя помню, дома все слова – и мудреные, и заурядные – внятно произносились и четко определялись, иногда с помощью больших толстых книг. Видимо, тогда-то и родилась моя почтительная страсть к словарям, вызывающая улыбки близких. Слово «зависть», несомненно, входит в состав общеупотребительной лексики. Спросите у знакомых, почему некто испытывает к ним неприязнь? Что вы услышите в ответ? Правильно: «Зависть». Наберите это слово в любой поисковой системе Интернета. Итог – астрономическое количество упоминаний. Любители официальной статистики могут воспользоваться «Частотным словарем русского языка»[10]. Что же означает это столь популярное, оказывается, слово? Специально задуматься над этим побуждает и то, что, во-вторых, предпринятые в последние десятилетия интереснейшие лингвистические исследования языковой картины внутреннего мира человека[11] проблематику зависти – увы – обошли стороной.

Попытаюсь восполнить этот пробел. Сразу предупрежу: не ждите филологической дотошности. Меня, как, полагаю, и вас, читатель, интересуют не столько тонкости строения, сколько смысловое содержание этого слова как своеобразного инструмента, используемого человеком в анализе собственных переживаний или чувств и поведения окружающих. Не переоцениваю ли я роль слова как средства повседневного психологического познания? Уверен, нет. Задумывались ли вы, доколе нечто, происходящее с нами и в нас – или в других людях – тревожит и не дает уснуть? Ответ чрезвычайно прост: покуда это непонятное нечто мы не сможем… назвать. Проверьте и убедитесь: именно называние срывает покров тайны с собственных и чужих душевных волнений и приносит первое облегчение взбудораженному сердцу. Как иначе объяснить повсеместную страсть к обсуждению эмоций? К этой страсти я еще вернусь, пока же замечу, после первоначальной словесной категоризации пытливый ум, возможно, разглядит, что Федот, оказывается, не вполне тот или совсем не тот. Возникнут новые загадки, и поиск названия возобновится.