Надписи периода Августа были действительно монументальны – величина выбитых в камне надписей поражала как и современников, так и представителей последующих поколений99.

Именно такими были растиражированные по крупным городам империи знаменитые «Деяния Божественного Августа», которые Ю.Г. Чернышов рассматривает как манифест «римского мифа»100. Так же, как манифест «золотого века» Августа, следует воспринимать и торжественно установленный в курии Юлиев (от имени сената) золотой щит101 – как признание гражданских и военных заслуг рода Юлиев, очередной раз подтверждающее идентификацию правителя с самой идеей римской государственности.

Несомненным средством пропаганды «римского мифа» являлись государственные праздники. Тем самым подводился итог полосе гражданских войн и провозглашалось вступление в жизнь нового поколения, призванного жить в «золотом веке». Следующие «вековые игры» состоялись в 47 г. при Клавдии (41-54 гг. н.э.) в связи с 800-летием Рима102. Атмосфера частых и потрясающих по своему размаху и роскоши публичных зрелищ должна была поддерживать в людях уверенность в том, что они живут в счастливейшее из времен103.

Одним из важнейших средств утверждения римского «имперского мифа», начиная с Августа, стала нумизматика104. Появившиеся при Августе монеты с легендами-лозунгами «римского мифа» и «золотого века» выпускались вплоть до IV в.105.

Конечно, наравне с внешней атрибутикой, начиная с периода правления Августа, стало укрепляться положение различных культов, в частности, астральных. Особое предпочтение отдавалось Солнцу (Sol). Оно встречалось на монетных легендах первого века империи106. Воплощавший солнце Гелиос, правящий квадригой лошадей, украшал пряжки снаряжения легионеров в I в. и кавалерийские шлемы во II в.107. Козерог, почитавшийся Веспасианом, попал на монеты Флавиев и на пряжки армейской амуниции, а также и на штандарты108.

Примечательно, что в приграничных территориях, а также в регионах, занятых войсками, ситуация видится иной. В условиях империи образ принцепса становится в центр «римского мифа». Принцепс объявлялся воплощением римских добродетелей и гарантом римского «золотого века». Носителями новой версии «римского мифа» стали, прежде всего, военные. Титулами Divi Filius («божественный»), Pater Patriae («Отец Отечества») и т.д. Август апеллировал к сентиментальным, традиционным и патриархальным чувствам народов Римской империи и, в первую очередь, италиков, составлявших ядро его армии109. Однако с учетом того, что этнический состав римской армии стремительно изменялся, вносились соответствующие корректировки и в концепцию «римского мифа». Для италиков, а также для романизированных представителей других народов, император становится патроном, а армия для него – клиентелой. Вплоть до начала III в. императоры в своих надписях на камне, на монетах перечисляли всех божественных предков вплоть до пятого колена, как надлежит доброму патрону110.

Античная культура, как подчеркивал А.Ф. Лосев, началась с мифа и закончилась им: началась с древнейшего эпического синкретизма поэм Гомера, а закончилась философским мифотворчеством неоплатоников и философствующих императоров Рима111. Неоплатоники, развивая концепцию связи многочисленных «микрокосмов» с «Космосом», видели глобальную связь – эмпатию в феномене мифа. Мифотворчество, – это созерцание душой поэта логосов Мировой Души. Поэт-мифотворец не привносит в свое творчество никакого нового содержания; оно задано Мировой Душой. Поэт только переводит это содержание в форму текста. Поэтому миф – это модель Мировой Души.