Обеспокоенная мать на мгновение замолчала, наблюдая, как ее приятель, постукивая клювом по старой тарелке советского дизайна, уплетает угощение.

– Работает с удовольствием. А зарплата… как у всех – только на еду хватает. На семью точно не хватит. У нас, с моей пенсией, и то еле-еле. Говорила ему не раз – беги отсюда. Голова светлая. Английский знаешь. Куда? Куда-нибудь подальше. Говорит, что меня одну не оставит.

Мария смахнула со щеки слезу.

По завершении трапезы Федор забрался на высокую спинку кровати и устроился внимательно слушать.

– Ах, был бы Степан жив! Мы бы что-нибудь придумали.

Наполненные до краев влагой глаза смотрели сквозь стекло окна, сквозь здание напротив, казалось, даже сквозь прошлую жизнь, куда-то в не досягаемую обычным взором даль.

– Да что тут думать! – прежде тихий голос прозвучал вдруг громко и резко. Федор даже подскочил от неожиданности. – Я сама полжизни проработала в институте. Кому, как не мне, лучше знать, что с этим городом происходит.

Руки сжались в кулаки до побеления.

– Когда на заводе прорвало трубу с пульпой, прибежали – Мария Яковлевна, выручайте! Когда эту гадость спускали в озеро, мои крики никто слышать не хотел. А на следующий день явились двое и прямо в лицо пролаяли: заткнись! А то всякое бывает!

Черты лица очерствели. Уставившись в пол, Мария треснувшим голосом монотонно прошептала:

– Так ведь люди!.. Ничего, у нас их много.

Федор с удивлением смотрел на эту только что полную энергии женщину, которая вдруг постарела, осунулась и дрожала всем телом.

– А я, дура, себе придумала, что все опять наладится… и поплатилась самым дорогим… моим любимым.

Слезы текли как-то сами по себе, капая с обмякших щек на поношенный халат.

– Как заложники, как крепостные… Ой, Сашенька… Сашенька…

Поднявшись в воздух, Федор тут же опустился на плечо Марии.

Резко выпрямившись от испуга, она чуть было не смела его рукой прочь, но вовремя опомнилась и медленно повернула к нему голову.

Его око было совсем рядом. Воробей совершенно спокойно смотрел в уголок правого глаза, и это спокойствие перешло к ней. Легкая улыбка тронула мокрые от слез губы.

– Да, не лучший день ты для визита выбрал.

Мария осторожно поднялась со стула, подошла к окну и, впуская в комнату февраль, отпустила Федора на волю.

Датчики радиации на воротах участка и на раме проходной в холле института молчали. Саша уже тысячу раз миновал эти точки, но всякий раз чувствовал облегчение, на входе – в городе более или менее все в порядке и на выходе – на работе тоже.

В предбаннике было шумно. Коллеги по работе приветствовали друг друга и наперебой обсуждали то да се. Саша поздоровался с последними в очереди и махнул рукой знакомым охранникам.

Предпоследним в веренице стоял друг со школьной скамьи. – Привет! – Михаил пропустил вперед одного человека. – Слышал? 5:1! Вот дали наши столичным просраться! Андерсон им три штуки всунул. Выложился парень на все сто!

Пропущенный вперед обернулся:

– За такую зарплату я тоже буду выкладываться, а потом отдыхать, пока коньки не отброшу.

– Не встревай в серьезный разговор! – Ответив соседу по очереди, друг вновь повернулся к Саше.

– Здорово, Михаил! А ты с каких пор так хоккеем увлекся?

– А чем еще увлекаться? Радиацию водкой у тестя в гараже выводить? Надоело. Да никогда и не был большим охотником. Книжки читать? Можно. Но не постоянно же. На рыбалку? Глянь, еще мутанта какого-нибудь подцепишь. Хорошо, что у меня Танька есть. Она у меня во! – оттопыренный вверх большой палец огромной ручищи, резко появившейся меж их лицами, заставил их прыснуть от смеха.