До каждой мелочи помнился тот солнечный день, когда в дверях квартиры появился муж с ростком в руках и громко заявил: «Не знаю, как быть с домом, но сын у нас есть, а дерево мы сейчас посадим!» Они быстро одели Сашу и спустились во двор. Там, рядом со стеной дома, на земле, лежали сверток металлической сетки, деревянные колышки, тяжелый молот, несколько кусков проволоки и лопата.

Сашу передали на хранение бабе Любе, как всегда сидевшей на скамье у подъезда и обсуждавшей обычно с этого пьедестала, заседая с одной или двумя сверстницами, всех и вся.

Степан выкопал небольшую ямку. Встав на колени, Мария опустила в нее росток, осторожно освободив нежные корешки от влажной тряпки. Вместе, с какой-то детской радостью, касаясь друг друга пальцами, они не спеша и бережно скатывали изъятую землю в ямку, покрывая ею корешки. Вокруг ростка сделали небольшое округлое углубление, куда во время дождя должна была собираться вода.

Пока Мария бегала в квартиру за водой для первого полива, Степан вбил в землю два длинных колышка у стены дома и два – на некотором расстоянии от нее. Затем он проволокой укрепил на них сетку. Вернувшись с эмалированным ведром, наполовину наполненным водой, Мария увидела деревце уже огражденным и защищенным.

Чтобы не размыть место посадки, воду медленно лили на черенок лопаты, откуда она тонкой струйкой скатывалась на штык и дальше в углубление. Земля жадно принимала влагу.

Держась за руки, они наблюдали, как остатки воды уходили вниз, к корням. Степан неожиданно наклонился и с нежным трепетом поцеловал жену в губы. «Наверное, это и есть счастье», – подумала она тогда.

– Ну, гляньте на них! Будут еще тут на улице целоваться! – донесся до них голос бабы Любы.

Мелькнувшая тень заставила слегка вздрогнуть. На сучок с сухим листом неожиданно сел знакомый воробей и по привычке уставился в окно. Мария легко отличала его среди всех других, – не только по белому перышку над левым глазом, но и по поведению. Все остальные воробьи постоянно прыгали и вертели головами, пытаясь ежесекундно просматривать округу на предмет опасного или съедобного. Этот же сидел неподвижно и смотрел прямо в глаза.

– Здравствуй, Федор! Милости просим! – произнесла Мария, открывая окно и впуская гостя в теплую комнату. С ним в дом всегда приходила необычная легкая радость. Испытывая ее, она в один прекрасный день и окрестила его подходящим именем – божий дар.

Совершив небольшой шелестящий круг по комнате, Федор опустился на карниз шкафа и пристально посмотрел на хозяйку. А та поспешила на кухню, чтобы достать из верхнего шкафчика большую банку с очищенными семенами, любимым блюдом гостя.

Василий, получивший метлой по заднице за порванную в порыве погони занавеску во время первого нашествия этой птахи в его царство, ничего не забыл и не предпринимал опрометчивых шагов. Сидя на стуле у окна, он усердно занимался туалетом и всеми от природы утонченными антеннами контролировал ситуацию. Выражение хитрющей мордахи как бы говорило: ну, что за тобой гоняться! Тут есть-то нечего! Кость в перьях!

– Феденька! Дорогой ты мой! – Мария принесла из кухни большую плоскую тарелку с горкой семян в середине, поставила ее на кровать и села напротив, пригрозив Василию пальцем на всякий случай.

Федору было куда приятней, когда эта достойная представительница своего подвида называла его Федором, но прощал ей фамильярность по причине ее доброты и внимания. Взглянув на Василия, он элегантно спикировал, приземлился на тарелку и выхватил из кучки вкусно пахнувшее семя.

– Неспокойно у меня на душе. Все время о Саше думаю. Умный, добрый, симпатичный. А как ему в этом покинутом богом городе жизнь устроить?