Алёна, теребя ажурную скатерть, промямлила:

– Валентина Ивановна, я вот по дороге к вам Таньку встретила…

– Ну-ну? – Она прекрасно знала, о ком та говорит.

– И… она меня на пруд позвала. Можно?

– Сейчас?

– Ну, да… она, правда, еще собирается…

– Ну и ты беги собирайся, – она забрала седую прядь за ухо, – а-то у этой Таньки пропеллер в одном месте, гляди, через секунду уже под окном у меня стоять будет.

Алёна рассмеялась и порхнула к ней, обвивая ее шею и целуя в мягкую морщинистую щеку.

– Спасибо!

– А ты купальник хоть взяла?

– Конечно!

– Ну, забегай в комнату, только прямо от кухни; справа теперь, наконец, Феденька.

– А надолго он? – Подбежав к двери, спросила вдруг Алёна.

– Бог его знает… ну, не на два дня точно, – и она рассмеялась, чувствуя, как слезы подступают к глазам.

Через двадцать минут пришла Таня; на ней были короткие джинсовые шорты и ярко-желтый лифчик от купальника. Своей более чем развитой груди девочка совсем не стеснялась, зато Валентина Ивановна, завидев ее из окна, глубоко вздохнула: «Ну и дойки у девчонки».

Алёна свое купальное одеяние скрыла под белым ситцевым платьем в черный горошек: в ней не было столько же самоуверенности, как и в подруге, чтобы идти по селу до самого пруда в таком откровенном виде.

– Купальник же, а не просто лифчик! – Отмахивалась Таня, чего Алёна ну совсем не понимала.

Пока они шли до пункта назначения, Таня в самых пестрых красках рассказывала ей, что интересного случилось в селе за весь год, кто с кем встречался, кто расставался, кто кого побил, кто кого обманул, кто кому чего хорошего сделал (здесь было мало информации) и даже мелкие истории типа: «А еще у нас недавно был субботник и мы всеми улицами высыпали на уборку». И даже о том, какой это лето сулит урожай. Алёна слушала внимательно, с участием, но ни разу не перебивая подругу. Да, собеседником она была идеальным, не поспоришь.

Пруд в Ш. был относительно небольшим, но имел два пляжа: один был более чистым и привлекательным для городских жителем, собирающихся здесь после работы или на выходных, чтобы отдохнуть. Второй же и пляжем трудно было назвать: вместо песка глина, а берег обрамлен камышами и властными лягушками, которые ненароком могли запрыгнуть на какого-нибудь пловца. Зато здесь собиралась только молодежь, а потому можно было порезвиться, прыгать с тарзанки, кричать нецензурные слова и включать громкую музыку в колонках отцовского ржавого «Москвича». Словом, красота!

Когда Алёна и Таня пришли на «Газуху» (так они называли эту сторону пруда, из-за огромной газовой трубы, соединяющей два противоположных берега), там уже собрались «все ребята». На часах было три часа дня, а это самое пекло, то есть, лучшее время для купания.

– Ох, Вадим уже там, – заметив это, Таня толкнула подругу в бок.

Вадим – один из самых завидных парней в селе. Правда, никому еще не удалось завоевать сердце такого складного юноши с вьющимися светло-русыми волосами и ослепительной улыбкой. К сожалению многих здесь девочек, сам он предпочитал им всем Алёну. Удивительно, ведь та появлялась в селе только раз в год, а он по-прежнему был ею очарован.

Алёна была если не равнодушна, то скорее снисходительна к Вадиму. Он был совершенно не в ее вкусе, несмотря на его приторную внешность, которая как раз и цепляла ее ровесниц, однако ей льстила его симпатия. Они поддерживали неплохие отношения, которые никогда не выходили за рамки, поставленные Алёной.

В то время, когда подруги подошли к берегу и с Алёной все сердечно здоровались, Вадим стоял на трубе, то есть, на«Газухе», и готовился к прыжку. Заметив Алёну, он расправил плечи, вздернул подбородок, добавляя своему виду еще больше напыщенности. Затем он сделал, в чем он был уверен, безупречный прыжок.