– Пойдем, пожалуйста.

Какой хороший актер! Такое искреннее смущение, а как отводит взгляд! И щеки опять краснеют. Но разве все аккорды сыграны? Конечно же, нет.

– Как можно узнать, почему его, – Марк сделал паузу. – Повесили?

Ну же, пусть скажет! Передать угрозу ведь нужно не только через увиденное – где главные слова?

– Там всегда пишут, я посмотрю, – покорно ответил Кэй и нырнул в толпу.

Марк рассеял взгляд, пытаясь увидеть магические нити. Они снова были напряжены как струны, и кончики пальцев закололо – все сильнее, пока их не захотелось сунуть в воду, в лед, лишь бы ослабить жар. Он сделал глубокий вдох, выдохнул, несколько секунд продержал глаза закрытыми, а когда открыл их, руки перестало жечь, ослабли нити. Одних они будто сторонились, а других осторожно касались краешком. Двое или трое прохожих имели их чуть больше – все равно ничтожно мало. Вадим был пуст: просто тело со свешенной на грудь головой без единой капли золота.

Кэй вернулся:

– Он ослушался своего господина.

Лицо Марка перекосилось. Суррей добавил тише:

– Так пишут, когда эйлы идут против афеноров, которым принадлежат.

Виски сдавило. Хотелось не то что уйти – унестись с этой площади! А куда, куда – в дом того, кто сказал про необходимость «служить» и показал последствия непослушания?

Но за что, что сделал Вадим? В нем же не было ничего, кроме самозабвенного желания научиться магии. Как ребенок, он со счастливой улыбкой ухватился за эту возможность, а больше сказать о нем было просто нечего – так сделал ли он что или его показывали подобно тому, как в дом приносили тела сбежавших?

– Я запомнил, – процедил Марк. – Теперь надо вернуться?

– Что? – Кэй опешил.

– Я понял, что со мной будет, если я ослушаюсь. Этого достаточно?

– Нет, ты что, ты же не думаешь?.. Я правда не знал! Так там человек, да?

Не знал! Конечно, это просто совпадение – мир полон совпадений.

– Подайте, добрый господин, – раздался писклявый голосок.

Отводя взгляд, какой-то парень ткнул в Марка миску для подаяний. На вид он был не старше двенадцати, тощий и лохматый, в потертой, не по размеру куртке с заплатами. Кэй кинул ему пару монет, юнец нырнул в толпу, а суррей, вдруг извернувшись, схватил за руку другого мальчишку, еще более низкого, одетого в темное и с такими неприметными чертами лица, точно у тени.

– Иди отсюда, – Кэй подтолкнул его.

Прежде чем парень убрал ладонь, Марк заметил, что ее заменяет покрытая короткой шерстью лапа с остриженными когтями.

– Воришки, мягколапки, так их называют, – шепнул Кэй.

Переделанный. Ну и что же, таким было правосудие Ленгерна? Как то, что должно было спасти королевство, превратилось в благо для преступников? Где вся эта гордость Кристоге, который так хвастался своей системой, но допустил что и детей переделывают, превращая в инструменты для преступлений?

Пытаясь отыскать ребят взглядом, Марк все всматривался в толпу, а пальцы выбивали нервную мелодию. Если он откажется быть частью этой системы, место на виселице для него найдут.

Вернувшись в переулок, по которому они пришли, Марк быстро зашагал по направлению к дому.

– Стой! – догнав, Кэй встал напротив. – Я не знал, правда! Говоришь, ты понял, что с тобой будет, неужели ты думаешь, что тебя?.. Ты что!

Юлить не хотелось, совсем. Марк отчеканил:

– Передай господину Криансе-Антервену, что я усвоил урок. Можешь также сказать, что и без этой демонстрации я был готов учиться и работать. Без убийства.

На последних словах в голосе зазвучала ярость. Пусть они и были лишними и предназначались вовсе не для суррея, сказать их хотелось: ослабить напряжение, дать себе возможность забыть увиденное – впрочем, справились они с этой задачей плохо.