Обернувшись, я вдруг увидел в проеме двери хмурого коренастого мужчину с огромными черными глазами, который стоял, скрестив руки на груди, и сверлил меня тяжелым взглядом. Не произнеся ни звука, он напугал меня до смерти. К своему ужасу от неожиданности я выронил из рук вещицу, от чего та обиженно лязгнула и умолкла. Всмотревшись в его глаза и крючковатый нос, я робко попятился, где-то в подсознании мелькнуло, что это, наверно, и есть Филин, а я просто запутался в собственных фантазиях и домыслах…

Но что сделано, то сделано. Я стоял незваным гостем в его комнате, за моей спиной предательски цокал маятник, подковка валялась на полу, и я бы хотел извиниться, но все еще не мог произнести ни единого слова. Руки задрожали мелкой дрожью, глаза стали наливаться слезами, но Филин, не обращая никакого внимания на мою «молчаливую трагедию», скривив рот в гримасе неудовольствия, произнес: «Понятно…» – прошел мимо меня, подобрал предмет и остановил маятник.

Я уже бежал по коридорам Дома в свою комнату. Теперь многое из рассказа Профессора о Филине виделось мне иначе. То, что я себе надумал, рассеялось, все встало на свои места, и у меня больше не было никаких иллюзий про огромные крылья птицы, как и мечтаний о крепкой дружбе, на которую я мог рассчитывать, если бы не этот казус. Оставалось надеяться, что Филин когда-нибудь простит мое вторжение и примет меня.

Спустя какое-то время, я уже знал, что по утрам он проводил обход Дома, заглядывая во все комнаты, в каждый темный уголок, потом поднимался на крышу, проверял различные крепления и механические паруса, о которых мне рассказывал Профессор, также не забывал о генераторах, словом, как врач совершал ежедневный плановый осмотр своего пациента.

Уход за Ларго был основным занятием Филина, который относился к нему как к своему питомцу. Как заботливый хозяин Филин «выгуливал, купал и кормил» преданного механического пса, то есть – смазывал скрипящие рессоры, устранял поломки, латал появившиеся трещины, подтягивал разболтавшиеся гайки, зачищал контакты, замечал все изменения до мелочей и тут же все записывал, чтобы потом все исправить.

Я пока не знал, что произошло в его жизни, как он оказался в этом Доме и стал им управлять, я только видел его невообразимую преданность Профессору и готовность служить ему и Дому всегда. Ларго в ответ был благодарен Филину всей своей механической душой и в часы стоянок, когда мы с Профессором делали вылазки в город за провиантом и водой, Филин проверял тормоза, гоняя Дом взад-вперед, и тот, казалось, даже потявкивал от удовольствия, хотя скорее позвякивал металлическими деталями. Ларго и Филин были похожи на резвящихся детей. Я видел, что Дом – единственное, что могло вызвать скупую улыбку мрачного Филина, но все же не сдавался и верил, что однажды смогу достучаться до его сурового сердца.

Я уже знал шаги Филина и, заслышав их издалека, открывал дверь своей комнаты, садился на кровать, выпрямлял спину и согласно разработанному мной «плану нашей дружбы», был готов в любую минуту кивнуть ему головой в знак приветствия, если бы он посмотрел в мою сторону. Но Филин каждый раз проходил мимо, продолжая не замечать меня. Несмотря на свою мрачность и замкнутость, он мне нравился. Я хотел быть к нему ближе, меня тянуло к нему, как к старшему брату, у которого я мог бы многому научиться. В моих мыслях он был самым доблестным и почему-то бесстрашным воином, на которого мне хотелось походить… Я даже пытался хмуриться, как Филин, свербя взглядом зеркало, но тщетно. Мои брови никак не хотели сводиться, а лишь поднимались «домиком», вопреки всем стараниям, но я все же продолжал думать, что мы обязательно поладим, а пока был просто наготове, приветственно махал ему рукой при встрече, надеясь, что однажды он хотя бы кивнет мне в ответ.