Как и в день нашего знакомства, на Профессоре всегда был кожаный жилет с множеством карманов, из которых торчали маленькие отвертки с разными наконечниками, пассатижи, пинцеты, зажимы, многолезвийный складной нож. Там же, где-то в недрах этого удивительного жилета, лежали коробочки с разнообразными винтиками, металлическими пластинами, катушки с проволокой и другие предметы, названия которых я пока не знал. Однажды он принес мне наручные часы, которые починил, и рассказал, как менял зубчатое колесико таких размеров, какое не увидеть невооруженным глазом, как смазал механизм мельчайшей капелькой масла и «что ни на сотую грамма ошибиться нельзя, потому что в часах самое важное – это точность, как ни крути». Пока Профессор рассказывал – я слушал, как тикали часы, и старался запоминать ход его мыслей и каждый предмет в его кабинете, о которых он упоминал, и знакомство с которыми мне еще предстояло.

Профессор называл «удивительной, необыкновенной или уникальной» почти каждую вещь, делая таковой по-своему исключительной. Для него всё имело свое особое значение. «Даже самый большой механизм рождается из крохотного винтика», – любил повторять он, проявляя особое участие ко всему, что попадалось ему на пути.

Однажды когда он зашел в комнату и положил руку на мой лоб, проверить температуру, я взял его большую теплую ладонь и прижал к своей щеке. Я не знал, как отблагодарить Профессора за свое спасение, а он смотрел на меня своим необыкновенным взглядом, куда-то глубже, чем в глаза…

«Мы не всегда можем избежать боли, мальчик мой, – говорил он, – но нам по силам выбрать, как к ней относиться. Можно проклинать и ненавидеть, а можно попытаться найти в этом какой-то смысл. Мы неизменно близоруки, и до конца не узнаем замысел Судьбы. И то, что нам сегодня кажется убийственно невозможным, назавтра вдруг окажется вполне вероятным и даже, быть может, более удачным исходом. Так устроен мир. Не надо жить вчерашним или завтрашним, исправнее всего наш механизм работает здесь и сейчас».

Многое из сказанного Профессором умом я не понимал, но почему-то слышал сердцем, думая о том, как бы мне хотелось, чтобы всё, о чем он рассказывает, слышала моя матушка, отец и даже сестренка. Я был уверен, что все его поймут. Да и как могло быть иначе, ведь этот человек излучал такое тепло и сострадание, что я раскрывался ему навстречу всей душой и отчего-то плакал…

Я все больше узнавал об удивительном Доме, в котором мы жили, переезжая с места на место. Позже изучая его, я шел по дорожкам воспоминаний, которыми он был устлан вдоль и поперек благодаря рассказам Профессора. Похоже, Дом жил своей жизнью и был больше, чем крыша над головой или средство передвижения, он был пристанищем, родиной, приютом снов и душ, хранилищем истории, свидетелем течения жизней.

В юности у Профессора была мечта. Он хотел путешествовать, обучаясь у лучших мастеров мира различным наукам, искусствам и ремеслам. Хотел рисовать, заниматься ботаникой, изучать языки и конструировать механизмы. Для этого ему всегда и везде было необходимо иметь все книги и инструменты, мастерскую и лабораторию, а вдобавок хорошо бы – спальню и кухню, словом, целый дом. Именно о таком доме мечтал талантливый студент университета «юный гений механики» – как он нем говорили, и к концу своего обучения, будучи уже магистром, он представил невероятный проект – созданный им Механический Дом. Во время показа произошло нечто удивительное. Поначалу Дом замкнулся изнутри и напрочь отказался кого-либо в себя впускать, не подавая никаких признаков жизни. Тогда Профессор произнес имя – Ларго и, к удивлению почтенной комиссии ученых, Дом чудесным образом отворил свои двери. Он был исключительным механическим чудом, и все же он был «живым». Потрясенные таким изобретением, старейшины университета единогласно проголосовали «за» и магистр заслуженно получил профессорское звание. Он был единственный, кто с помощью механики соединил несколько пространств, сконструировав помещения таким образом, что в каждой из комнат имелась еще одна комната, а в той – еще одна, но большего размера, – «Спиральная модель Вселенной» – как он мне объяснял, размером с двухэтажный дом с плоской крышей, состоящий из рубки и комнат, расположенных на разной высоте и в разном порядке, но в которые можно было попасть без особого труда, интуитивно, по винтовым пролетам понятных коридоров. Наполненный уникальным собранием знаний, Ларго родился благодаря гению Профессора, который вдохнул в него жизнь. Мастерская, лаборатория, библиотека и гостиная, кабинет и остальные комнаты – все эти помещения были пропитаны духом не только исключительного ума Профессора, но и бесконечной теплотой его радушного сердца.