6 сентября. 20—15.

Снова обращаюсь к тебе, мой Дневник, второй раз за вечер. Видишь, какой ты востребованный!

Печалька… Был бы у меня телефон, рассказала бы всё Томке… Хотя… нет, даже ей, пожалуй, не смогла бы открыться. А тебе могу.

Ну конечно же меня расстроил он. Мой отчим. Я так надеялась, а получила…

Расскажу всё по порядку.

Когда я уже почти закончила танец, вернулась с работы мама, опять усталая. Как обычно притащила сумки с продуктами и принялась готовить ужин. Бабушка ворчит, что я бездельница, не помогаю маме. Но это неправда, я убираюсь в квартире, а она у нас трёхкомнатная, мою посуду и глажу бельё. А вот готовить мамочка меня не заставляет. А самой мне это и в голову не приходит, наверное, потому, что я вообще мало ем, и голод меня к, счастью, не мучит, я привыкла. Девчонки в классе даже завидуют, спрашивают на какой я сижу диете. А я просто «кусочничаю», как ворчит бабушка, так, перехвачу печенинку или бутербродик с чашкой чая и сыта. Иногда вообще забываю поесть, но мама напоминает.

Мамочка у меня красавица. Стройная и подтянутая, в свои сорок выглядит на двадцать пять, ну, когда смеётся, точно! Правда вид у неё уже давно не радостный какой-то, да чего там, вообще безрадостный! Отчим её своими придирками доконал вконец! То ему не так, это! Причём в последнее время всё чаще и чаще. Может это потому, что он стал очень много пить? Каждый день приходит с работы под градусом. И начинает придираться к маме. То не так и тут не сяк. Она обычно отмалчивается. И скорее всего правильно делает, потому что возражений отчим не терпит, впадает в ярость, вопит и машет руками. Иногда толкает маму, может даже ударить, но редко. Мама ему подчиняется обычно и старается сгладить конфликт. Но я вижу, как тяжело ей это даётся.

Не знаю, почему она покорно смиряется, когда её унижают, а он всегда и всех стремится унизить. Как только она согласилась выйти за него замуж! Такая красавица, умница. Тем более за старика, он на шестнадцать лет её старше! Нет, я бы ни за что не стала терпеть подобного обращения! Как двинула бы! Хотя… он же сильнее. Высокий, мосластый, пусть и старый, но жилистый и конечно легко справится с женщиной.

И что только она в нём нашла! Он не урод, у него всего лишь средний палец на правой руке изуродован шрамом и неестественно торчит, зато жадюга, каких поискать, и какой-то… противный. Это я стала замечать в последние годы. Когда мама привела его в нашу квартиру, мне исполнилось шесть лет. Я ходила в детский сад и ужасно завидовала тем ребятам, у которых был отец. Особенно Анечке. Та без конца рассказывала мне, как её папа покупает ей конфеты и игрушки, носит на руках, кружит и подбрасывает к потолку.

А меня никто не носил на руках. Мама читала мне сказки и грела озябшие ножки в постели, я любила засыпать, прижавшись к её тёплому боку. Но я так редко её видела, она постоянно работала. Бабушка, приезжая к нам в гости, всё время ворчала, ко всему придиралась, воспитывала меня и маму. Когда я её спрашивала, почему она кричит, бабушка, недоуменно глядя на меня, отвечала, что не кричит вовсе, это она так разговаривает, манера такая.

Бабушка уже старая, она поздно родила маму. Не слишком образованная. Простая. В ранней юности приехала из деревни. Бедная. Всю жизнь проработала на фабрике. Имеет грамоты и даже медаль. Рабочий класс. И ещё она верит в Бога. Ходит в церковь. Её муж, мой дедушка, давно умер, я его и не помню почти. Живёт бабушка в своей однокомнатной квартире в другом районе и это хорошо, реже приезжает. Она тоже скуповата. Одевается в простые платья, даже платок повязывает иногда на голову. Словом, кринж… Бабушка оправдывает свою прижимистость словами: «На мою пенсию не сильно разгуляешься». Но я думаю, что она просто не умеет быть другой. Она чересчур прямолинейная, никаких изысков. Грубоватая. Может резко одёрнуть, сказать что-то обидное, прикрикнуть. С ней неуютно.