В конечном итоге, недолго поразмыслив над всеми вариантами, было принято уверенное и бескомпромиссное решение просто уйти из дома. Бегство – весьма неплохой тактический ход, особенно, если не знаешь, с чем воюешь. Алеша, на самом деле, и воевать-то не хотел. Все приходит и уходит, дни сменяются днями, одни галлюцинации заменяют другие.

Оделся быстро, как солдат, и так же быстро ушел из дому, надеясь, что все решится само собой. Дошел до центрального парка. Заснеженные большие ели наклонялись от ветра, заставляя птиц неуклюже перелетать с ветки на ветку, сшибая снег и одаривая маленьким снегопадом. Лавочки надели на себя пузатые белые шубы, готовясь к сильным стужам. Улица замерзла, замерзли люди.

Алеша прошел по убранной дорожке, оглядывая белый парк со всех сторон. Свежесть и чистота этого места придавали ему оттенок сказочности, но совсем не такой, к какой он привык; эта сказка не исходила изнутри человека, не копошилась грязной клюкой в мозгах. Ее создавали естественные процессы, для которых не имело значение, насколько тяжелый груз ты несешь. Просто дуновение природы, ни от чего не зависящее. Безусловно, такая сказка создавалась, чтобы наслаждаться ей.

Опрятная тропинка извивалась в лесную чащу, но Алеша знал, что ему в другую сторону. Он свернул с дороги и направился к памятнику, выступающему как место встречи.

В центре парка находилась большая чугунная статуя: всадник на черном, местами позеленевшем от давления времени, коне, грозно тыкающий в небесную краюху мечем. Это выглядело бы эпично, если бы не голубячепометные погоны на плечах и забавный снежный колпак на голове.

Несмотря на неприглядный вид памятника и скукоживающую погоду, в центре парка крутилось много народу. Играла музыка, знакомая даже отставшему от жизни затворнику, а из ларьков вкусно пахло едой. «Тут же недалеко каток, – Алеша с улыбкой вспомнил об этом. – Когда я в последний раз ходил на каток?»

Он никогда не умел кататься, но очень любил смотреть, как катаются другие. У Алеши никогда не получалось завести друзей из-за своей придирчивой асоциальности, поэтому он пожизненно любовался издалека, как люди взаимодействуют друг с другом Его даже не замечал никто – так, наверное, маленький мальчик и напридумывал себе тараканьих корешей на всю жизнь.

Однажды брат все же затащил его на лед. Тянул за руки, пока тот медленно и неуверенно скользил по замерзшей воде. От страха навернуться (да и брат мог подшутить и оттолкнуть) тряслись поджилки, но, в то же время, очень хотелось попробовать. С братом Алеша иногда чувствовал, что он не одинок. Что у него есть, хоть и не самый надежный, но друг.

Жаль, что все так обернулось.

В моменте мимо пронесся распухший вагон воспоминаний, пассажиры злобно толпились у окон, а Алеша смотрел на них и узнавал в чертах лиц давно прошедшие дни. Удивительно, сколько опыта может накопиться даже у молодого затворника. И не сказать, что все, что пережил Алеша – лишь негатив. Каток классный. Брат с приколом, конечно, но неплохой. Да и Алеша его давно перескакал на сумасшедшем поприще.

Родителей в вагоне не нашлось. Наверное, вывалились по пути, вместе с воспоминанием об отчем доме, домашней стряпне и качественном воспитании.

Алеша предполагал, что мама еще жива, оплачивает врача и съемную квартиру. Наверняка много плачет, потому что мамы часто так делают, вспоминая сделанные не так, как хотелось, убожества в лице детей. Парень представил, как его безликая мамка платит за квартиру деньгами из слез. Таких у нее точно много.

*Может добавить чу-чух-чу-чух?*

Вагончик умчался, оставив только дымный образ родительницы, и стало ясно, что лучше уж представить, как деньги на все нужды Алеше капают с небес, чем от нее.