Путь по коридорам «Мир-7» был унизительным шествием. Вооруженный конвой, толпа зевак, расступающаяся как перед прокаженными, шепотки, полные ужаса и сплетен: «…это они? Те, кто видел их?» «…посмотри на скафандры, они в бою были!» «…говорили, корабль разорван как бумага…» «…аннигиляция, слышал? Полная аннигиляция!»

В изолированном медблоке, больше похожем на лабораторию с прозрачными стенами из бронестекла, их ждал новый уровень кошмара. Скафандры сняли с помощью роботизированных манипуляторов, поместив в герметичные контейнеры, которые тут же увезли. Самих их – в легких комбинезонах – подвергли многочасовой, унизительно тщательной проверке: сканирование на всех известных (и нескольких неизвестных) типах излучения, забор всех мыслимых биопроб, нейросенсорное сканирование мозга на предмет постороннего влияния, психоэмоциональное тестирование. Все под пристальным наблюдением через стекла врачей, ученых и все тех же вооруженных охранников.

Прошло шесть часов.

Волков сидел на краю жесткой койки в своей изолированной камере, глядя на изображение Земли на экране стены. Голубой шар казался таким беззащитным. Где-то там, на поверхности, спокойно лежал «Алтаир». Что он делал? Что он готовил?

Дверь камеры открылась беззвучно. Вошел не медик и не охранник. Вошел человек в строгом, темном костюме без знаков различия, с планшетом в руках. Его лицо было худощавым, интеллигентным, но глаза… глаза были холодными, как ледники Плутона, и видели насквозь. Волков узнал его – генерал Артемьев, глава военной разведки космического командования. Человек, который знал все секреты и не знал слова «пощада».

«Капитан Волков, – Артемьев сел на единственный стул напротив, отложив планшет. Его голос был тихим, ровным, без эмоций. «Карантин уровня «Омега» для вас и экипажа снят. Предварительные анализы чистые. Физически.» Он сделал паузу, изучая Волкова. «Психологически… шок, ПТСР в зародыше. Ожидаемо. Вас признали годными к докладу. Настоящему докладу.»

Волков молчал, ждал.

«Ваши оперативные данные… повергли командование в ступор, капитан. Фактически – в панику. „Алтаир“ спустился. Приземлился в заданном районе Устюрта. Ровно в километре от первой Сферы. Никаких сигналов. Никаких действий. Просто… стоит. Как и первая. Только в тысячу раз больше.» Артемьев откинулся. «Ваши визуальные записи боя, телеметрия, сенсорные данные… они перечеркивают всю нашу науку. Оружие, стирающее материю. Щиты, искривляющие пространство. Полное отсутствие энергоподписи. Это…» Он впервые запнулся, подбирая слова. «…Это уровень технологий, который мы даже близко не можем осмыслить. Как муравей не может осмыслить термоядерную бомбу.»

«Они не стали нас добивать, генерал, – тихо сказал Волков. «После первого попадания… они могли стереть «Гром» одним залпом. Но они остановились. Отпустили.»

«Именно этот факт беспокоит меня больше всего, капитан, – Артемьев наклонился вперед, его ледяные глаза приковались к Волкову. «Пренебрежение? Милосердие? Или… расчет? Может, мы для них – подопытные кролики? Им интересно, как мы отреагируем? Как будем тыкаться в их щиты, как мухи в стекло?» Он постучал пальцем по планшету. «А теперь главное. «Шрамы реальности». Ваше меткое выражение, капитан. На корпусе вашего корабля, в месте попадания… наши приборы фиксируют нечто невероятное. Микроскопические, но стабильные пространственно-временные аномалии. Искривления. Они… излучают. Не энергией в привычном смысле. Некоей «меткой». Искажением фонового поля.»