Было уже довольно темно, вечерние сумерки окутали туманным саваном окрестности. Свет желтых фонарей пробивался сквозь белесую пелену, как сквозь запотевшее стекло.

– Что это вы надумали? – недовольно осведомилась у них проводница, открывая дверь тамбура. – Вам до Твери!

– Чё за вопросы, мать твою?! – в ответ ей нагличал Виктор. – И скажи по совести: сколько тебе приплачивают за сексотство?

– А ты все—таки не заговаривайся! Я на работе сексом не занимаюсь! – было заметно, что слова Виктора задели ее за живое.

– Ты из себя дурочку не строй! Тьфу, на тебя! – Виктор отвернулся от проводницы и сказал Денису: – А нам в село Куличи. Не ссы, Денис, наша правда всегда неправду подогнет!

– Ты мне лучше скажи, где мы ночевать будем? – спросил тот.

– Сначала узнаем, есть ли до Куличей автобус?.. По идее автобусы должны быть здесь же.

Виктор открыл дверь станции и отшатнулся как от удара.

– Этого не может быть! – ошеломленно пробормотал он.

Денис оттеснил его от двери и осторожно заглянул внутрь.

Неказистое, аляповатое снаружи здание внутри было насыщено чистыми и свежими красками. По стенам вился огромный транспарант: «Мы вас любим! Не покидайте нас!» Троицы в косоворотках и сарафанах с хлебом-солью в руках ходили по залу. Девушки в обтягивающих футболках с яркими надписями: «Страна заневестилась! Не уезжай!» Чванливые мужики с плакатами: «Одумайся, парень! Пожалей отца с матерью! Не глупи!» А на длинных свадебных столах дымили самовары и лежала снедь.

– Идем отсюда, – Виктор потянул Дениса за рукав.

– Может, перекусим?

– Ты не понимаешь! – неожиданно завопил Виктор. – Это полоса отчуждения! Забвение ждет нас за этой дверью. Вход есть, а выхода не будет!

– Ты чего орешь? – угрюмо спросил его Денис и тоже взорвался: – Катись ты со своей республикой к едрене фене, понял?! А я остаюсь! Остаюсь, понял ты?! Мне все это милее твоего дутого рая!.. А ты катись отсюда, уезжай и не возвращайся! А то повадились, жить там, а «капусту» рубить здесь!..

– Хорошо, – спокойно кивнул Виктор. – Оставайся. Но это был последний шанс стать человеком.

– Да насрать… Насрать!!! – Денис распахнул дверь настежь. И тут же перед ним возникла троица с хлебом и солью. – Мне здесь радостней, мне здесь веселей!

Дверь за ним закрылась. Виктор обессилено опустил голову и пошел прочь со станции.

Вечер вновь дал о себе знать. Только что не было его, забылся в горячке, в парах закипевшей крови, а сейчас обнял Виктора за плечи влажными ладонями, крикнул издалека простуженным голосом тепловоза, зашуршал листвой под сбитыми подошвами случайного прохожего.

– Дурак, – бормотал Виктор. – Какой же ты дурак…

И в этот момент он понял, что приключение закончилось. Словно увидел, что через мгновение остановится возле него старенький, красного цвета «ПАЗик» до Куличей, и будет в нем сидеть дюжина тех, кто, несмотря ни на что дошел, оставил в прошлом, обрубил концы, проклял малодушных спутников, но все же дошел на половину умершим от страха. И в этот же миг ему показалось, что счастья нет, не может быть радости победы после такого, не бывает ее после таких напряжений и тягот пути. Потому что забываешь, как улыбаются, не говоря уже об остальном.

Возле него остановился красный с белыми полосами, похожий на пожарную машину «ПАЗик». Виктор бросил окурок на отсыревший асфальт, подхватил сумку и поднялся в салон.

– Здравствуйте, – поздоровался он с попутчиками и сел на свободное место.

Когда самолет поднялся в воздух, и земля стремительно ушла вниз, Виктор увидел ЭТО. Вокруг радостно переговаривались, свинчивали с бутылок пробки, молились, расспрашивали стюардессу о какой—то ерунде. А Виктор, задрав от удивления брови, смотрел на проявившийся в лучах восходящего солнца огромный, немыслимой величины дуб. В салоне незаметно стихло. На экране телевизора медленно поворачивалось вокруг своей оси могучее древо. Пилот зачем—то завернул самолет на второй круг.