Лернье подбросил в костер сучьев.

– Всегда кажется, что ветер стал крепче и холодней, когда эта тварь пролетает над головой. Хотя, это не более чем обман чувств.

– Великий Дракон! Я и не мечтал увидеть его. Мне говорили, что…

– Так что вы искали в своей Зоне?

– Пуджу Пралайя.

– Пока что непонятно, – хмыкнул Жак. – Если судить по одежде, ты был землекопом.

– Нет—нет, это не клад и не какое—то заурядное сокровище! – с неподдельным трепетом сказал Игнатий. – Пуджа Пралайя – это атрибут власти Гоца Великолепного, Гоца Сильного – хранителя Мерцающего Шара. Пуджа Пралайя способен очистить мир от скверны, от зла. Способен превратить вселенную в райский сад! Исполнит все мечты. Каждого… Пуджа Пралайя создает новые миры и зажигает звезды…

– Если это механизм, нарисуй его схему. Сдается мне, ты что—то путаешь. Если ты имеешь в виду синтез—активатор Бростова, уверяю тебя, у него нет и четверти перечисленных функций. Хотя кое—что полезное старик Бростов склепал под конец жизни.

Пока Игнатий чертил на песке мандал Пуджи Пралайя, Лернье продолжал говорить вполголоса:

– Я удивляюсь, как мы с тобой, вообще, понимаем друг друга. Временами мне только кажется, что ты говоришь на интерлинге. Слова и артикуляция не совпадают…

Он внимательно разглядывал отдельные узлы агрегата и покачивал головой.

– Это и есть Пуджа Пралайя! – торжественно объявил Игнатий, закончив рисунок.

– Больше всего эта штука напоминает древний активатор цепных реакций, – хмыкнул Лернье. – Ты знаешь, что такое термоядерная бомба?

– Встать, бродяга!!!

Матвеев осторожно приоткрыл глаза и чертыхнулся:

– Дурацкие у тебя шутки, брат…

Кенга обиженно засопел и отошел к оврагу. Пока Матвеев умывался в ручье, он понуро сидел на краю, раскачивая ногами в воздухе. Накануне они весь день прятались от егерей в развалинах старого монастыря, ушли оттуда только ночью.

– Не обижайся, – примиряюще сказал Матвеев. – Я испугался. Думал, нас егеря выследили.

– Обижаться на тебя?! – Кенга неуловимым движением вскочил на ноги, его лицо передернула страшноватая гримаса. – Смеешься, Матвеев?!

– Говори потише…

– Ответь мне на один вопрос, – не слушая его, почти выкрикнул Кенга. – Почему ты все время бежишь? Ты не пробовал драться?

– Я скрипач, а не боец, – покачал головой Матвеев. – У каждого своя судьба. Предначертанная. У каждого своя дорога. Свой путь. Каждый из нас просто следует неизбежному. И только.

– То, что ты говоришь – невыносимо, – не дал ему закончить Кенга. – Где свобода, где дух?

– Ну о чем ты говоришь, Кенга? Какая свобода? Какой дух? Есть Господь, есть предначертанное, есть Закон. И мы должны следовать Закону.

Но Кенга уже не слушал его. Он принялся высоко подпрыгивать и вращаться в воздухе вокруг своей оси.

– Если бы ты мог оторваться от морока собственных мыслей, Матвеев! – со смехом выкрикнул он. – Ты бы увидел прекрасный мир, безмерный, наполненный чудесами.

– Тише, Кенга, тише, – снова попытался остановить его Матвеев. – Это опасно! Нас могут заметить…

После завтрака, единственным блюдом которого был запечённый в углях картофель, они тщательно уничтожили следы ночевки и направились в сторону леса. До вчерашнего происшествия лес был просто следующей остановкой в их затянувшемся странствии. Но после стычки на мосту, если можно назвать стычкой встречу двух бродяг с хорошо обученными егерями, лес стал спасением. В нем можно затеряться на время, а при желании и на всю жизнь.

Эта мысль показалась Матвееву до того замечательной, что он поделился ею с товарищем:

– Хотел бы ты провести остаток дней в девственной тишине на лоне природы? В том порядке вещей, что положен нам от начала времен самим богом.