– Здравствуйте, Шилли. Извините, что так бесцеремонно вторгаюсь, но дело срочное! – проговорил Бен, втискиваясь в уже знакомый коридор.

Поначалу Шилли Хилден хотела обругать и выставить наглеца, но увидев, что это Бен, она подобрела, а её лицо украсила прекрасная хоть и скромная улыбка. Но Бен этого не заметил, он твёрдым и быстрым шагом направлялся в мертвецкую. На нём снова был его коричневый плащ вместо одеяния аристократа, в котором он гостил у бургомистра пару часов назад.

– Мне сообщили, – начал он открывая вторую на его пути дверь, благо она не была заперта на ключ, – что некая благородная дама, промышлявшая при жизни торговлей, недавно скончалась, и её доставили к вам.

– Это верно, но что вы намерены делать?

– Я настаиваю на вскрытии!

– ЧТО?! – изумилась Шилли, – Зачем? Мадам Ротенель ушла естественной смертью в своей постели.

– Да? А я в этом сильно сомневаюсь и небезосновательно!

– Какие же веские причины заставляют вас так думать?

– Нибрас аль Аманни погиб сразу после ужина у мадам Ротенель. Причём шёл на званый приём с охраной, а возвращался уже без неё, а эта самая охрана пропала абсолютно бесследно.

– Какова же ваша гипотеза произошедшего? – спросила Шилли немного поразмыслив.

– Я полагаю, что Нибрас аль Аманни покидал дом в спешке, возможно, в панике. Думаю, с охраной что-то случилось ещё на ужине, вполне вероятно, не без помощи хозяйки.

– А теперь умирает и она… Действительно странно…

– Думаю, это был преступный сговор, а когда она уже не нужна, её устранили, чтоб не болтала.

– А если так, значит, должны остаться следы убийства. Да вы просто гений! – взвизгнула Шилли.

– Ну не надо. Не так уж это и гениально. Мы можем приступить к вскрытию?

Совсем ещё раннее утро. Рабочий день. Солнце только-только выходило из-за горизонта.

Он сидел на трёхсотлетнем дубе и думал, крепко думал. Это место редко было таким уединённым, но сегодня ему повезло. Он расположился на гигантской ветке, наслаждался шуршанием листвы, пением ранних пташек, прохладой утреннего ветерка.

Он всё никак не мог отделаться от впечатлений вчерашнего вечера. Перед его глазами всё ещё стоит образ хладного трупа милой на вид старушки, её бледная, немного зеленоватая кожа, обильно покрытое морщинами лицо, немного разомкнутые уста. Мертвецкие всегда действовали на него угнетающе, потому он редко там бывал, а при вскрытии не присутствовал ни разу. Ни разу до вчерашнего дня…

– Начнём посмертное вскрытие. – обыденно бросила Шилли.

– Да, я… готов. – неуверенно промямлил Бен.

Запах в помещении и до начала процедуры стоял премерзкий, а после стал просто невыносимым, адски резким и всеобъемлющим.

В тот момент Бену казалось, что весь мир, каждый его уголок пахнет так же, как эта полуразложившаяся старуха. От этой вони у него заслезились глаза, ему перехватило дыхание, он жутко захрипел, давясь собственным кашлем.

Шилли не медлила. Она оперативно натянула сначала на себя, а следом и на Бена маску чумного доктора, клюв которой был набит сильно пахнувшими травами.

Пару минут, и Бен оклемался. Хоть запах гнили теперь был не так ощутим, вид, который он созерцал на хирургическом столе, шокировал его настолько сильно, что он с трудом стоял на ногах.

– Что? Первое вскрытие?

Бен не нашёл в себе силы, чтобы издать хоть малейший звук, потому он только нервно кивнул.

С каждой секундой нахождения там, с всё большим и большим углублением в физиологию мадам Ротенель он чувствовал себя всё менее уверенно. Его сегодняшний обед, оленина, которой его угостил бургомистр, подступал к горлу.

Бен присутствовал до самого конца операции. Хотел, очень хотел уйти, но не мог.