– А там сейчас будет драка! Кажется, любовь моей жизни сейчас подерется с дамой в красном.

А вот это уже что–то новое. Эд нашел упомянутую даму в красном, и взгляд мгновенно переметнулся на вторую девушку. Боги, откуда любовь к такому количеству краски? Лица рассмотреть невозможно! Но все же что–то в этой девушке приковывало внимание. Может, горящий взгляд, с которым она отвечала на шипение леди Милены. Может, осанка и манера держаться. А может, сила, которая скорее угадывалась в хрупком теле юной леди.

– Ты не знаешь, кто это? – нахмурившись, спросил Эд.

– Леди Оливия де Торренс. Племянница лорда Торренса, градоправителя нашей прекрасной столицы. Их семья несколько лет тому лишилась кормильца: отец скоропостижно скончался. А дядя, похоже, особой любви к семейству брата не питает. И вот… Две дочери, маленький сын. Неудивительно, что она оказалась здесь! – Сиг улыбнулся, не сводя взгляда с невесты его высочества. – Она украла мое сердце.

– Интересно, сколько у тебя сердец, если каждый раз по одному воруют точно! – проворчал Эдмунд.

Леди Милена снова что–то прошипела, заметно задев Оливию, и та, положив в тарелку приборы и промокнув уголки губ салфеткой, нарочито медленно повернулась к соседке и, очаровательно улыбнувшись, отрезала довольно громко:

– Вы слишком много внимания уделили мне, что мне несказанно льстит. Если бы вы ежедневно уделяли столько же времени книгам, нам с вами было бы о чем поговорить!

Девушка в красном сравнялась цветом лица со своим платьем. За столом послышались сдавленные смешки. А Сигурд выдохнул: «Женюсь!»

И только Эдмунд молча наблюдал, как разъяренная леди Сильвия выводит из зала собранную Оливию.

Все же что–то было в этой девушке…

***

Эхо тяжелых шагов раздавалось в коридоре третьего – королевского – этажа. В такт им вздрагивали тени, ползущие вдоль стен следом за высокой мощной фигурой его высочества.

Этажом ниже даже за толстой кладкой ощущалось движение, жизнь, казалось, слышны девичьи голоса. Или, может, он просто напридумывал себе чего–то не того? Здесь, в крыле наследника престола, было безлюдно. Так решил сам Эдмунд.

Ранее по этому коридору сновали слуги, пажи, привратники, служанки, отпрыски благородных семейств, которые в будущем должны были стать ближайшими соратниками нового короля… Так длилось ровно до того момента, как принц начал понимать, как они на него смотрят. Со смесью жалости и отвращения.

Теперь в крыле наследника престола жилыми были лишь две комнаты – его и Сига. Сигурд – единственный, кого он подпускал к себе, даже пытался приоткрыть душу. Не всегда получалось, но Эдмунд пытался. Но даже Сиг не видел лица его высочества.

Когда–то Эдмунд хотел прогнать и его. Еще тогда, когда принцу было десять, а Сигурду – около семи. Но ежедневно, открывая дверь, чтобы выйти к завтраку, принц встречался нос к носу с сыном первого советника.

– Почему ты здесь? Я велел тебе ступать вон! – не выдержал Эд однажды. – Я велю тебя пороть… розгами…

– Если я уйду, ты останешься совсем один. А людям нельзя оставаться в одиночестве.

Эдмунд улыбнулся, вспомнив, с какой серьезностью и чистотой на него смотрел семилетний мальчик. Только спустя годы он осознал, как много в тот день сделал для него единственный друг. Он не позволил ему провалиться во тьму одиночества и отчаянья, замкнуться в себе.

Неровный росчерк слишком яркого света, падавший из двери его покоев в коридор, заставил принца остановиться. Он точно знал, что дверь в его комнаты должна быть затворена. Об этом знали все обитатели замка, его слуги, Сигурд… даже королевская чета, которая редко посещала наследника. Мать чаще, отец – никогда.