Факультет отчаяния Давид Павельев

© Давид Павельев, 2021

ISBN 978-5-0053-3801-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

До звонка к первой паре лекций оставалось всего несколько минут. Шестеро студентов пятого курса – три парня и три девушки – коротали время в длинном коридоре у входа в аудиторию. Нина Титова – в меру пухленькая золотистая блондинка, и Марфа Афанасьева – худенькая, со светло-русыми, заплетёнными в длинную косу волосами, сидели рядышком на скамейке с раскрытыми тетрадками на коленях, сверяя результаты своих домашних заданий. Алик Лихушкин – тощий, лохматый и бледный, заглядывал им через плечи, в надежде успеть запомнить их ответы. Чуть в сторонке расположились Викентий Масленников – староста группы, высокий, изящный, со стриженной «под горшок» шевелюрой пшеничного цвета, и Лена Капитонова – черноглазая брюнетка с загадочной внешностью. На фоне одногруппниц она казалась едва ли не цыганкой. Масленников почти не отрывал глаз от своих наручных часов. Часы были дорогие, швейцарские, с инкрустированными драгоценностями стрелками. Капитонова со свойственной ей задумчивостью поглядывала куда-то за окно. С другой стороны коридора переминался с ноги на ногу Лёха Челноков – коренастый и крепко сбитый, главный спортсмен группы. Казалось, он и сейчас разминается перед выходом на футбольное поле – даже обычная его походка была такой, будто бы под ногами у него мяч.

Наконец Алик оторвал взгляд от тетрадок и подскочил к окну.

– Ух ты! Смотрите!

Лёха, Лена и Марфа тотчас же повернулись к окну. Алик тут же взгромоздился на пыльный подоконник, не без усилий сдвинув в сторону огромную плошку с чахлым фикусом. Любой на его месте испугался бы: выдержит ли старый, искрошившийся за долгие десятилетия подоконник вес студента. Но то ли тот был слишком уж тощ, то ли строили раньше всё-таки на века. Так что обрушения Лихушкин мог не бояться. Он даже задрал коленки над головой, чтобы упереться кроссовками в противоположную стенку.

– Вот он шагает.

– Ну и что? – фыркнул Лёха. – Может, это препод какой-то новый.

– Ну конечно! У многих профессоров ты такую спину видал?

– Так он тренируется. Уважаю таких.

– Эх ты, сила есть – ума не надо. Ничего-то ты не понимаешь.

– Щас как двину тебе в бубен.

Впрочем, никакой злобы в его угрозе не слышалось.

Тем временем человек, вызвавший столь пристальное внимание студентов, прошёл по обсаженной могучими лиственницами аллее и без особых усилий потянул тяжёлую дверь главного входа. Его фигура действительно могла выделиться из любой толпы – высокий, под два метра, лет уже за шестьдесят, но, как правильно подметил Лихушкин, такими подтянутыми в его возрасте оставались немногие. На незнакомце был светло-серый костюм в тон седым, со стальным отливом волосам. Такие же стальные глаза зорко выглядывали из-под густых кустистых бровей. Двигался он легко и быстро, но в то же время размеренно и без всякого намёка на спешку.

– Тяжелая артиллерия, – прокомментировал Лихушкин.

– Думаешь, это сыщик? – спросила Капитонова.

– Зуб даю. Да не какой-нибудь участковый Анискин. С Васькой нашим абы-кто не разберётся.

– Тоже мне, Фантомас, – фыркнул Масленников.

– А что? По маньякам работают особые специалисты. Тут тебе не просто гопник, а преступный интеллект.

– Ты просто болтун, Алик, – осадила его Марфа. – Никакой он не маньяк.

– Ну конечно! Как ты всё это тогда объяснишь, мисс Марпл?

– Да не хочу я ничего объяснять. Скоро и так всё ясно станет.

– Наивная ты, Марфуша! Так просто и ворона не каркает. Спроси Вышеславского.

– Хватит трепаться, – буркнул Масленников. – Как дети малые, ей богу.

Лихушкин хотел было что-то ответить, но его прервала оглушительная трель звонка.

– Да знаем мы! Чего так верещать? А Герман всё-таки запаздывает.

– С ним это редко, – согласилась Лена. – Вот уж кто маньяк.

– Чего расчирикались?

К дверям аудитории подошла высокая девушка лет двадцати семи со вздёрнутым носиком и огненно-рыжими кудряшками – лаборант кафедры, заведовал которой ожидаемый ими профессор. В её руках позвякивали ключи.

– Заходите и рассаживайтесь. Герман Александрович скоро подойдёт.

А незнакомец вошёл в здание и, заметив притаившегося в сторонке молодого охранника, объявил:

– Моя фамилия Русаков.

Казалось, эти слова могли заменить любой пропуск. И охранник в самом деле тотчас же вскочил, напрочь забыв про свой суровый вид.

– Проходите, проходите… Прямо по лестнице и направо.

Он прошёл к лестнице, вдоль стен которой висели выцветшие портреты выдающихся учёных. Складывалось ощущение, что эти сбитые гранитные ступени ещё помнили их ноги. Здание было построено в позапрошлом веке, и обстановка в нём если и менялась, то очень давно. Паркет под ногами громко и жалобно скрипел, повсюду витал запах истлевшего дерева. Тем не менее всё это создавало особую и уютную атмосферу. Всякий гость ощущал священный трепет, понимая, что находится не в простом учебном заведении, а в настоящем храме науки. В современных интерьерах со свежим ремонтом вряд ли почувствуешь эту связь поколений, столь дорогую большинству серьёзных учёных. Впрочем, причина, скорее всего, крылась в банальной нехватке финансирования.

Дверь кабинета декана психологического факультета Русаков отыскал без особого труда. Коротко постучав, он толкнул дверь и вошёл в небольшую тусклую комнату, заставленную старой мебелью, стопками бумаг и горшками с фикусами, которые придавали пыльному воздуху тяжёлую влажность.

Хозяин кабинета Леопольд Генрихович Рихтер – невысокий мужчина лет под семьдесят, чьи глаза скрывались за стёклами старых очков в роговой оправе, с залысинами, окружёнными длинными седыми прядями – был всецело поглощён своей писаниной, но стоило гостю войти, он тотчас же вскочил из-за заваленного бумагами стола и бросился к нему навстречу.

– Терентий Гаврилович! Прошу вас, присаживайтесь. Надеюсь, вы отыскали нас без особого труда.

– Ничего страшного, Леопольд Генрихович. Сбросил пару лишних кило.

Русаков расположился напротив него в жёстком кресле с потёртой плюшевой обивкой цвета хаки.

– О, вам это ни к чему. Но сами понимаете, мы находимся несколько изолированно от всего города. Остров науки, оторванный от «большой земли», где ничто не мешает студентам постигать вершины психологической мысли…

– Согласен. И это во многом определяет специфику вашего дела.

Действительно этот учебный корпус городского университета, а точнее небольшой студенческий городок, находился посреди обширной рощи. От ближайшей автобусной остановки Русакову пришлось пройти километра три по лесу, благо, к подобным прогулкам он был привычен. Никаких других строений на этом пути не встречалось. Русаков знал, что с другой стороны территория факультета ограничена железной дорогой. Студенты в основном жили здесь же, в общежитии, расположенном во втором здании бывшей дворянской усадьбы. Место было уединённым, посторонние появлялись здесь крайне редко, потому-то появление Русакова и приковало к себе столько внимания.

Декан продолжал в своей торопливой манере, выдающей очень рассеянного человека, к тому же, не знающего, с чего начать тягостный разговор:

– Поверьте, Терентий Гаврилович, я не стал бы беспокоить вас по пустякам и тащить в такую даль просто так. Боюсь сказать, что на вас вся наша последняя надежда, и никто кроме вас не сможет разобраться в нашей беде. Это не какая-нибудь мелочь, это дело по вашей части.

– Леопольд Генрихович, я простой пенсионер, – ответил Русаков. – Ни от каких важных дел вы меня не оторвали, к тому же я и сам рад возможности выбраться сюда и помочь вам в деле, каким бы оно ни было.

– Спасибо. Не стану вас утомлять, перейду сразу к делу. Один из моих студентов, Василий Поляков, исчез три дня назад. Вы скажете, ну и исчез и исчез. Такое бывает сплошь и рядом, дело молодое, парень просто поехал домой и никого не предупредил. А может, как сейчас говорят, просто зависает где-нибудь, а потом к сессии появится.

– Ничего я не скажу. Я вас внимательно слушаю.

– Ещё раз спасибо, Терентий Гаврилович. Так вот, Поляков – студент пятого курса, занятия у них сейчас очень интенсивные. Научный руководитель, профессор Вышеславский, человек очень взыскательный. Это психолог с мировым именем, наверняка вы о нём слышали.

– Доводилось.

– Студенты ловят каждое его слово. Потому пропуск занятий – это чрезвычайная безответственность. К тому же, скоро защита диплома. Я хорошо знал Полякова. Он очень прилежный ученик, на хорошем счету. Парень страстно желал учиться, что сейчас большая редкость. Никогда ничего подобного он себе не позволял. Жил здесь же, в общежитии. Насколько я знаю, он не из нашего города, родственников и друзей вне университета у него нет. Всё время он проводил здесь, занимаясь в лаборатории Вышеславского, вместе со всеми. Впрочем, как психолог, я должен отметить его замкнутый характер. Он не был особо общительным и держался несколько обособленно от коллектива. Мы считаем это проявлением интроверсии…

– В чём, тем не менее, ничего необычного нет.

– Разумеется.

– Но вы почему-то говорите о нём в прошедшем времени.

– Увы, Терентий Гаврилович, в голову лезут самые нехорошие мысли. Сдаётся мне, что Поляков стал жертвой преступления.

Русаков напрягся. Его тон, до того лёгкий и непринуждённый, стал едва заметно звенеть металлом.