— Не знаю, — пожимает плечами. — Родители много рассказывали о ней. Кажется, что она была самым светлым и добрым человеком на всём белом свете, — его лицо теплеет, когда говорит о сестре.

— Почему «была»? — озадаченно спрашиваю, таки присаживаясь удобнее.

— Она умерла, — спокойно отвечает.

— Прости, — в ужасе прикладываю ладонь ко рту.

Мне точно не хотелось с первого же вопроса задеть его больную и травмирующую тему.

— Ничего страшного, — успокаивает меня. — Я её не знал. Умерла за пару лет до моего рождения от болезни.

Открывшийся факт погружает комнату в давящую пустоту.

Баринов хотел бы познакомиться с собственной сестрой, которую никогда не видел. Слишком впечатляюще для меня.

— Мы, видимо, чем-то схожи, — хмыкаю, ухмыляясь.

— Например? — хоть малость, но теперь вижу в глазах Ромы заинтересованность.

— Я бы тоже провела время с человеком, которого больше нет. Правда, это не родственник. Всё моё детство мы с родителями ездили отдыхать к озеру и всегда снимали коттеджи у одного и того же владельца. Громадный мужчина за сорок, который постоянно рассказывал анекдоты, угощал меня сладостями, привезёнными из-за границы, и специально к каждому нашему приезду привозил из загородного особняка своего лабрадора Рири, чтобы я могла с ним поиграть. Пять лет назад мы приехали, и нас встретила его жена. Как оказалось, уже ставшая вдовой. Больше ни разу не решилась поехать вместе с родителями, хоть они и продолжают эту традицию каждый год. Да. Однозначно, такую возможность использовала бы, чтобы узнать этого доброго человека лучше.

Слишком личным и болезненным становится первый вопрос для нас двоих. Но он одновременно будто немного что-то меняет. Сильная неловкость в присутствии Ромы уходит на второй план и уже не душит.

6. 6

— Твоя фотография? — спрашивает Баринов, подхватывая рамку с фото со стола.

— Определённо, учитывая, в чьей комнате мы находимся.

— Ты прекрасно поняла, о чём я спросил, — осекает мою язвительность одним лишь взглядом.

Ничего не отвечаю, лишь киваю в ответ на его вопрос.

На фотографии мне почти два года, и я сижу на горшке. Не знаю, почему отдала предпочтение именно ей, когда просматривала семейный фотоальбом. Почему-то ощущаю тепло, смотря на себя такую мелкую и с широченной улыбкой на лице.

И, естественно, она не для чужих глаз. Но кто же мог подумать, что Рома когда-то окажется в этой комнате и обратит своё внимание именно на неё?

— Ты на ней очень милая, — уголок его губ приподнимается в лёгкой улыбке.

Встаю с кровати и, в мгновение оказавшись рядом, забираю из Роминых рук фоторамку и прячу подальше.

— Тебе пора, — заявляю серьёзно.

Непохоже, что он насмехается с подобной фотографии. Да и его улыбка не выглядит насмешливой. Но ситуация в целом цепляет меня. Всё то, что я знаю о Баринове, не внушает доверия, поэтому во фразе «ты на ней очень милая» ищу очевидный подвох.

Значит же, что на фото я милая, а теперь какая-то мегера?

Когда вывожу Рому из своей комнаты, в квартире по-прежнему никого, кроме нас, нет.

Одной подобной мысли достаточно, чтобы всё пошло наперекосяк. Входная дверь открывается неожиданно, пока Баринов только начинает обувать свои кроссовки.

Никогда, кстати, не пойму, почему парни, что в снег, что в дождь, способны носить одну и ту же обувь?

— Ого, неожиданно, — с порога заявляет Ник, продвигаясь в прихожую.

— Что именно? — готовая держать оборону, скрещиваю руки на груди.

Следом за Ником, как непредсказуемо, входит Виктор и переводит взгляд с меня на Рому.

— Ты впервые мальчика домой привела, — заявляет это с довольной улыбкой на губах и пожимает Роме руку. — Сестра растёт. Я – Ник. Предельно рад знакомству.