Я испытывал противоречивые ощущения. С одной стороны, никуда было не деться от подразумеваемых эмоций провинциала из депрессивной, бандитской, загаженной в экологическом и бытовом смыслах дыры – по отношению к жителям самовлюбленной зажравшейся паразитической столицы, тридцатипятилетнего брюзги – к золотой молодежи, человека пусть не физического, но тяжелого, упорного и бесполезного труда – к людям, занимающимся непонятно чем (муравья к стрекозам)… С другой стороны – ни малейшего снобизма в ребятах не чувствовалось, были они совсем не глупы, обаятельны и в своей общительности, кажется, совершенно искренни.

Антон послал письмо, мы премило потрепались, за трепотней покинули кабак и отправились шляться по Плаке – без особой цели, с ленивым заходом в сувенирные лавки. Перешли на «ты». Обменялись впечатлениями от Греции (все мы были тут впервые и все – в восторге). Обсудили греков и их отличие от турок: Антон в Турцию тоже ездил и тоже полагал разницу очевидной – греки-то (постановили мы) вполне европейцы и являют как раз привлекательные европейские качества: спокойную доброжелательность при подчеркнутом уважении к privacy, плюс средиземноморская легкость и жизнелюбие… и по-английски понимают куда лучше… и девицы тут не в пример товарнее (шкодливый взгляд на жену, страшные глаза в ответ). Я не преминул удивить собеседников своей текущей работой (мне показалось даже, они мне не очень поверили… ну да пусть думают, что я резидент-нелегал).

В какой-то момент мы оказались в винной лавке. Из ряда полок выпирали днища горизонтально лежащих бочек, оснащенные краниками. Родилась идея продегустировать разливного вина. Тут как раз в двух шагах отличный парчок.

Парчок был не абы какой – «Национальный сад» (что меж руинами храма Зевса Олимпийского и зданием парламента), но уютных скамеек посреди буйной зелени в нем хватало. Разговор логичным образом пошел об алкоголе. Я и Антон наконец разрешили давний вопрос – в свое время мы со Славкой были правы оба: просто ракия греческая и ракия турецкая – две разные вещи. В Греции она именно виноградная (на бутылках завлекательно пишут «цикутия» – Tsikoudia). Анисовка же греческая именуется «узо» – и, кстати, будет поприятнее, потоньше турецкого аналога…

– Погоди, а ты как ее пил? – уточнил Антон.

– То есть? Ртом…

– Неразбавленной?.. – Он заржал. – Они ж, местные, ее только с водой пьют.

– Бавить водку, – пожал я плечами, – такое точно только турку в голову придет…

Антон вообще был явный не дурак почесать языком, Майя больше помалкивала. У меня сложилось впечатление, что они во всем как-то уравновешивают друг друга, являя (по крайней мере, на первый взгляд) близкий к идеалу баланс. Даже внешне: он – экспансивный, смазливый на грани слащавости, она – немногословная, слегка экстравагантная, не то чтоб красавица – «на любителя».

(Девушка Майя. Очень коротко – не налысо, но во втором приближении – стриженная, с выбеленной пушистой травкой на голове, что делает выразительнее чуть простоватое лицо с мелкими чертами и темными большими глазами. Не вполне в моем вкусе, но не лишена определенного шарма – зато совсем, как и супруг, лишена понтов.)

Вечерело и даже темнело. Между деревьев ломаными непредсказуемыми траекториями носились летучие мыши. Слитно грохотали цикады. У ребят с утра парум. Куда именно? На Санторин. Азартная «телега» Антона про красоты острова Санторин (где он сам, впрочем, пока не был).

– А поехали с нами, – сказала вдруг Майя.

– Я? – это было неожиданно. По немногословию девицы я было решил, что моя компания представляет интерес скорее для Антона.