Европа глазами снежного льва Кхенпо Кьосанг Ринпоче

Предисловие

Поначалу, когда ко мне обратились добрые люди из «Дже Цонкапэй Линг», буддийского института в Соединённом Королевстве, по поводу публикации книги учений одного из буддийских духовных лидеров, я не знал, что им ответить.

Я – христианин, и при этом достаточно консервативный христианин. Моя вера во Христа сродни вере апостолов, и я верю в то, что «нет другого имени под небом… которым надлежало бы нам спастись» (Деяния апостолов, 4:12). Я не настолько оптимистичен и не настолько широко мыслю, чтобы быть даже христианским экуменистом, не говоря уже о религиозном универсализме. Поэтому идея издания книги, содержащей нехристианский взгляд на мир, казалась противоречащей моим убеждениям и моему призванию.

Тем не менее, когда я проглядел текст, он показался мне не столь упречным и даже поучительным. Будучи в ту пору редактором издательства «Гаризим», я решил, что мы издадим книгу, но при условии, что у меня будет возможность сказать несколько слов в предисловии. Когда я предложил написать предисловие к книге с позиций христианского вероучения, я был приятно удивлён тем, что сотрудники института обнаружили готовность пойти мне навстречу. (Следует добавить, что для меня было истинным удовольствием работать со всеми сотрудниками, а особенно с Людвигом Рёмером и Соней Вагнер, которых я в итоге стал воспринимать как друзей.)

Обращённая к европейской аудитории книга «Европа глазами снежного льва» – это по сути серия проповедей (или лекций) о ситуации в западной культуре уважаемого (и недавно ушедшего из жизни) буддийского монаха Кхенпо Кьосанга Ринпоче. Приступая к написанию предисловия, я предполагал вежливо, но бескомпромиссно защищать целостность и этические принципы христианской веры. Говоря иначе, я ожидал, что моей вере будет раз за разом бросаться вызов, она будет ставиться под сомнение, а, может, и подвергаться открытому нападению. Вместо этого моему взору открылся проницательный, во многом – честный и непредвзятый анализ не только состояния западной культуры в целом, но и – в ряде мест – анализ [теперешнего] состояния христианства в частности. Сказанное выше не означает, что в книге не существует положений, на которых не требуется никакого ответа с точки зрения христианина. Они есть, и, как увидят читатели, я попытался дать такой ответ.

Однако в большинстве случаев критика Ринпоче направлена скорее в адрес западной цивилизации в общем, чем непосредственно в адрес христианства. Например, в первой главе книги под названием «Потребители» он говорит: «Вы верите в то, что любой труд приносит страдание, а отдых обязательно делает нас счастливыми. В то же самое время вы рассматриваете трудолюбие как одну из главных человеческих добродетелей». В яблочко. Такое отношение к работе, в стиле «И ненавижу тебя, и люблю», похоже, создаёт серьёзную тревожность и напряжение внутри нашей культуры. Во время отпусков и выходных мы пытаемся получить удовольствие от отдыха, который обещает радость, но не можем этого сделать, поскольку наша трудовая этика постоянно напоминает нам, что мы должны наращивать нашу продуктивность. Поэтому, работая, мы страстно желаем отдохнуть, а на отдыхе мы испытываем нервный зуд, напоминающий о необходимости труда.

А вот другой пример. Ринпоче обращается к простой ценности малых вещей, которые, к сожалению, оказываются утрачены, даже растоптаны в непрекращающейся потребительской погоне за праздностью и удовольствием. В эпоху, которую отличает «простота» (возможно, раздражающая простота – это зависит от точки зрения на предмет) авторедактуры текста, таргетированная реклама, практически неограниченные варианты досуга, что предоставляет телевидение, и тому подобное, Ринпоче говорит о книгах, созданных на основе ксилографии: «Современные машины могут напечатать книгу так, что вам больше не потребуется переписывать её от руки или вырезать формы для печати из дерева. Тем не менее, если вырезание форм для печати отняло у вас год, вы наверняка запомните книгу, напечатанную подобным способом. Вы будете её ценить». (Как редактор, которому необходимо вложить много труда в производство любой книги, могу к этому прибавить только «аминь».)

Какова мораль? Что легко производится, как правило, не ценится; несмотря на это, мы фактически породили зависимость от этой «лёгкости», которая обесценивает нашу жизнь. (С некоторым страхом думается о том, что сейчас мы почти что проживаем сюжет фильма «Матрица», с той лишь разницей, что люди заключили себя в искусственный мир, созданный компьютером, добровольно и даже охотно.) Древние тексты, на которые ссылается Ринпоче, когда-то заучивались наизусть; сейчас они просто хранятся в Сети. Поэтому он спрашивает: «Остались ли в ваших головах какие-то знания сейчас, когда всё знание вы храните в Интернете?» Задав этот вопрос, он как бы невзначай обращает наше внимание на то, что многие из нас уже сумели понять: то, что мир до появления Интернета был намного более интересным. Было время, когда я с семьёй мог прогуляться в государственном парке, где частью удовольствия от прогулки было использовать карту и гадать, каким может выглядеть наш пункт назначения, когда мы туда доберёмся. Сейчас, конечно, GPS-навигаторы направляют каждое наше движение, а фотографии Google Earth заблаговременно покажут нам всё, что мы хотели бы увидеть, да ещё и со всех возможных ракурсов. Помню, что много лет назад у меня завязался спор с Форрестом, соседом по комнате в колледже, по поводу того, кто играл роль Алана Шепарда в фильме «Парни что надо». Я был убеждён в том, что это был Дэвид Кэррадайн, в то время как Форрест, хоть и не помня точно имени актёра, тем не менее уверял меня, что это не был Дэвид Кэррадайн. Как выяснилось, Форрест был прав: актёром оказался Скотт Гленн. Сейчас, тридцать пять лет спустя, я легко смог это выяснить с помощью поиска через Google, который занял у меня меньше минуты, поскольку сейчас каждый знает всё на свете, выясняя в миг поискового запроса всё что угодно.

Лаконичный юмор Ринпоче по очереди обращается к таким темам, как демократия и правительство, женщины и отношения между полами, юность и зрелость, сила и влияние музыки, наконец, неправды, которыми мы так любим обманывать сами себя. Теперешнему молодому поколению, способность которого к простым и правдивым наблюдениям как будто полностью парализована, он говорит: «Мужчины на самом деле ни лучше, ни хуже женщин. Они просто другие». Само собой. Говоря о «мирах», то есть о культурно-интеллектуальных пространствах, населяемых разными людьми, Ринпоче обращает внимание на двуличие – или, точнее, на слепоту – бедного человека, который презирает богатых, пока на него самого не свалится богатство, или богача, презирающего бедных, пока он сам вдруг не обанкротится. Есть определённые социальные горизонты, за пределами которых мы, похоже, ничего не можем разглядеть. Проницательность Ринпоче как будто оказывается параллелью к предостережению Христа «Не судите, да не судимы будете», или даже разъясняет последнее. Однако это не просто призыв к терпимости, потому что терпимость, говорит он, может быть сведена к равнодушию, которое явно не способно сосуществовать с любовью или состраданием. Именно это и объясняет, почему, по словам Ринпоче, ни Будда, ни Христос не были особенно толерантными.

Читая «Европу глазами снежного льва», я периодически испытывал чувство горечи при мысли о том, что эти учения, переданные буддистом, порой ближе сердечной сути [проповеди] Христа, чем то поверхностное и увлечённое лишь самим собой многословие, которое в теперешней Церкви часто способно сойти за христианство. Я говорю это не ради умаления Церкви – в конце концов, я её часть, – но чтобы побудить своих братьев-христиан забыть на время о деньгах, положении в обществе и честолюбивых стремлениях и использовать это время для честного самоанализа и покаяния. Некоторые могут возразить, что нехристианин не имеет права порицать Церковь. Однако, имея в виду поучение Христа в притче о добром самаритянине, можно допустить, что и неверующие могут что-то сказать нам. «Если ты хочешь что-то узнать о воде, не спрашивай рыбу», – говорит старая пословица. Порой человек, стоящий вне традиции, способен видеть её и обращаться к ней более отчётливо, чем те, кто самым тесным образом связан с ней и вовлечён в неё. (Это очень близко характеристике любого библейского пророка.) Вот почему Ринпоче говорит, например, о потребительстве в жизни христиан: потреблении не только товаров и услуг, но и проповедей, веры и добродетелей без малейшего напряжения или усилия. Говоря это, он звучит как буддийская версия Дитриха Бонхёффера^>1: подобно последнему, он с презрением глядит на «дешёвую благодать», то есть на беззаботное принятие Божьего благословения и всех Божьих благ в сочетании с неготовностью заплатить полную цену следования Христу.

Значит ли это, что я в качестве христианина целиком и полностью принимаю или поддерживаю учение Ринпоче? Нет. Будучи христианином, я не могу этого сделать. Я не могу, например, принять исповедуемую им веру в закон кармы, не говоря уже о его вере в то, что распятие Христа стало следствием изгнания торгующих из храма и, соответственно, демонстрацией того, как действует закон кармы. Согласно Евангелиям, Христос умер по Своей воле и чтобы исполнить волю Отца, а вовсе не потому, что Его догнала Его карма. Милость не подчиняется карме даже в евангельском определении милости. Ринпоче говорит, что «никакая религия не может привести к Освобождению иным способом, кроме взращивания шести совершенств». Однако Христос пришёл освободить именно тех, кто не смог освободиться сам, взращиванием ли шести совершенств, соблюдением ли Закона Моисея, или иными способами.