Равным образом я поспорил бы с идеей Ринпоче о том, что ни одна религия не может быть «универсальным средством спасения» для человечества, особенно имея в виду множество заявлений Христа, который Сам о Себе свидетельствовал как о «Свете Миру». Моё возражение было бы в том, что поверить во Христа вообще означает поверить в Него как в единственного Спасителя человечества. В одном месте Ринпоче предполагает, что Иисус был непрактичен, дав себе труд превращать воду в вино, когда достаточно было просто рационально подойти к вопросу подготовки свадебного пиршества и запастись вином заранее. Даже если, что похоже на правду, Ринпоче говорил об этом с иронией, направленной на своих слишком прагматичных западных друзей, остаётся правдой то, что в «безумии» Христа явно имелась система. Апостол Иоанн называл чудо в Кане и другие чудеса Иисуса «знамениями», потому что они совершались не только ради решения насущных практических задач, но для того, чтобы явить присутствие самого Бога в происходящем.

Несмотря на всё это, я могу сказать с некоторой долей уверенности, что, будь у меня возможность встретиться с Ринпоче, он бы мне понравился. Или, если иметь в виду то, что слова, запечатлённые в книге, продолжают звучать ещё долго после кончины автора, он мне нравится. Его в высшей степени концентрированные размышления о западном мировоззрении напоминают мне другого значительного и недавно ушедшего от нас исследователя культуры – Аллана Блума.^>2 Действительно, и Ринпоче, и Блум открыто оплакивали утрату великой музыки, искусства и философии; оба, похоже, были опечалены исчезновением трудолюбивых, мужественных героев, которым на смену пришли поверхностные поп-идолы вроде Майкла Джексона (или, если брать более свежий пример, Джастина Бибера); оба остро осознавали всеобщее пагубное влияние феминизма; оба видели, что преждевременная и неограниченная сексуальная активность ослабляет физическую силу и рассудок как юных, так и зрелых людей; наконец, оба понимали силу музыки, которая способна пробуждать и разжигать страсти человека.

Вот почему я думаю, что в «Европе глазами снежного льва» содержится немалая доля мудрости, достойной восхищения. Но это не мудрость глубоких, мистических, отрешённых абстракций, которую я честно ожидал от этой книги. Как раз напротив, Ринпоче высмеивает разного рода псевдохудожественный интеллектуализм, что вызывает беспокойство и сбивает с толку, а тем не менее именно по этим причинам иногда сходит за мудрость. «Красота, – утверждает он, – никогда не наполнит вас раздражением и скукой, которые вы чувствуете, когда смотрите фильмы для интеллектуальной элиты, фильмы, что вы ошибочно считаете истинными произведениями искусства». Игнорируя ложные умствования, он защищает более основательную и прочную мудрость, ту, которая готова трудиться, учиться и быть терпеливой. Христианин не может не оценить этого, как не может он не оценить и других важных вещей, свойственных в равной мере нашей вере и буддизму: призвания к любви, самопожертвованию и суровому пути ученичества.

Наконец, несколько слов по поводу стиля. Будучи редактором этой книги, я постоянно боролся с искушением последовательно редактировать текст Ринпоче так, как я делал бы это в отношении любого другого автора или соавтора. Но большинство (со)авторов способны дать мне знать, что они думают о моей редактуре, и сказать «нет» там, где они категорически не согласны с моими правками, до того, как книга увидит свет. Учитывая, что Ринпоче больше нет среди нас, а потому он не может возразить на мои правки, я намеренно избрал осторожный подход к редактуре и, за некоторыми исключениями, которых относительно немного, оставил изначальный текст без изменений. Результатом является текст, который, вероятно, не на сто процентов грамотен, не говоря уже о его «политической корректности», но который (я надеюсь на это) остаётся в высокой степени интересным для чтения, отражает личность его автора и дорожит исторической точностью в свете его ухода из жизни.