Теория показывает, что практически любая черная дыра может быть членом подобной структуры, а отсюда так и напрашивается вывод, что внутри каждой из них заключена Вселенная, вместе с ней зародившаяся. Гипотеза Поплавски на удивление легко разрешает известный информационный парадокс. Его суть в том, что преодолевая горизонт событий черной дыры, вся информация исчезает, а это нарушает законы квантовой физики. В новой же модели информация естественным образом как бы перетекает в другую вселенную.[197]

Таким образом, теория о том, что весь мир существует в одной, ничтожно малой, точке объясняет следующие научные парадоксы:

• Апории древнегреческого философа Зенона Элейского против множественности и движения. Если допустить, что множественность и движение (равно как время, материя и пространство) – лишь иллюзорные умозрительные понятия, то парадоксы Зенона становятся разрешимыми.

• Проблема соотношения объективности и субъективности, «внешнего» и «внутреннего» мира. Доказано, что мы можем определить объект лишь через субъект, то есть, воспринимаем окружающий мир сквозь призму субъективного восприятия. С другой стороны, мы определяем субъект через объекты по принципу «Я мыслю, следовательно, существую». Если предположить, что субъект становится неспособным к восприятию объектов (информации), то он, как таковой, исчезает. Еще Будда полагал, что не существует никакого «я». Именно наше представление о личном существовании порождает все наши страдания. Существует только бесконечный поток ощущений, мыслей и чувств, который мы принимаем за реальность. Явления, образующие этот поток, происходят одно из другого и являются звеньями строго детерминированной цепи причин и следствий, куда включены и тела, и разум. Эта проблема может быть решена, если допустить, что субъект и объект находятся в одной точке (Абсолюте), воспринимающей саму себя.

• Проблема «вещи в себе», поставленная И. Кантом. Философ полагал, что природа вещей, как они существуют сами по себе («вещей в себе»), принципиально недоступна познанию, последнее возможно только относительно явлений, посредством которых вещи обнаруживаются в нашем опыте. Если воспринимающий и воспринимаемое – одно и то же, проблема снимается.

Черную дыру можно рассматривать и в нигилистическом контексте, как ничто. Это ничто – абсолютное небытие, которое вовсе не противоречит Абсолюту, ибо оно и есть этот Абсолют. Абсолют, Единое информационное поле, весь мир в действительности не существуют, равно как и мы сами.

Эта мысль уже высказывалась в некоторых философских и религиозных работах. Ноль является символом бесконечности и вечности, ассоциируется с первозданной пустотой, несущей в себе принцип зарождения всех вещей. Это число не имеет ни параметров, ни границ, ни величины. Иудеи называют его Айном, индийцы и буддисты – Шуньятой, греки – Хаосом и Бездной.[198] Буддизм утверждает, что все сущее есть не что иное, как пустота, не имеющая реального существования (шуньята). Как только человек начинает противопоставлять себя объектам окружающего мира и рассматривать действительность как совокупность отдельных сущностей, его восприятие становится условным и мнимым. Майя – созданная творцом иллюзия, череда перемен, цепь страданий, и цель адепта путем отречения от соблазнов, постижения высшего начала преодолеть цепи майи, выйти из бесконечного круговорота сансары.

Известный русский философ П. Д. Успенский оставил интересную запись о своей поездке в Египет: «Помню, как я сидел на песке перед сфинксом – на том месте, откуда стоящая за ним в отдалении вторая пирамида кажется правильным треугольником. Я старался понять, прочесть его взгляд. Сначала видел лишь одно: что сфинкс глядит куда-то далеко, поверх меня. Но вскоре почувствовал неясную тревогу; она постепенно возрастала. Еще мгновение – и я осознал, что сфинкс меня не видит, и не только не видит, но и не может видеть; но вовсе не потому, что я слишком мал по сравнению с ним или глуп для той мудрости, которую он вмещает и хранит. Вовсе нет. Это было бы естественно и понятно. Чувство уничтожения, страх перед исчезновением возникли во мне, когда я почувствовал себя слишком преходящим явлением, чтобы сфинкс мог меня заметить. Я понял, что для него не существуют не только эти мимолетные часы, которые я провел перед ним, но что, если бы я стоял перед его взором от своего рождения и до смерти, вся моя жизнь промелькнула бы перед ним так быстро, что он не успел бы меня заметить. Его взор устремлен на что-то другое; это взор существа, которое мыслит веками и тысячелетиями. Я для него не существую и не могу существовать. И я не был способен ответить на собственный вопрос: существую ли я для самого себя? Действительно ли я существую в каком-либо смысле, в каком-либо отношении? И эта мысль, это чувство под странным взглядом сфинкса овеяли меня ледяным холодом. Мы так привыкли думать, что мы есть, что мы существуем. И вдруг я почувствовал, что я не существую, что меня нет, что я не настолько велик, чтобы меня можно было заметить».